– А вот интересно, афи, откуда ж тогда гнилые уроды берутся, если всех черных жрецов еще тогда перебили? – спросил Пепин, задав один из вопросов, которые давно крутились на языке Бренна. Он с нетерпением ждал ответа бабки.
– Так людей извести можно, а кровь их гнилая, отравленная скверной яджу, разошлась по миру через родню да внебрачных отпрысков. Вот потому Непорочные и стараются всех их потомков сыскать и средь благородных, и средь худородных, чтобы не дать им вредить добрым людям…
Ойхе пожевала губами и добавила, понизив голос до шепота: – Но и они, конечно, могут ошибаться.... Даа… Помню, было мне тогда лет уж… да, деда вашего, своего первенца Калдера, я как раз от груди отлучала, значит, ему было года четыре, а мне, стало-быть, годов восемнадцать. Так вот мою подружку-ровесницу обвинили в гнили по доносу соседей злобных, схватили прям посреди ночи в одной рубашке и поволокли на суд Яджу. – Бабка задумалась, глядя затуманившимися глазами, на огонь.
– И что с ней сделали, афи, – окликнула ее Мелена, и Ойхе вздрогнула, будто очнувшись от тяжелого сна. – Что с твоей подружкой сделали? Отпустили ее? Ошиблись жрецы?
– Ошиблися, – эхом повторила бабка. – Сварили живой в масле на площади Искупления… – Ойхе прикрыла глаза…
– Значит, не ошиблись! – воскликнула Мелена, и глаза ее заблестели, – Непорочные никогда не ошибаются – значит, твоя подружка на самом деле была гнилая урхуд! – девушка облизала красные пухлые губы. – И значит, за дело ее сварили…
– Балбеска ты, Мелена! – оборвала ее старуха, нахмурившись, – чистая она была, как заря весенняя, – ошиблися жрецы!
– Бабушка Ойхе, – ты дальше-дальше рассказывай… – поторопил ее Бренн, стараясь отвлечь от тяжелых воспоминаний.
– Ну, да… Так вот, метку эту днем простым людям не увидать было никак… Ночью тож – хоть при пузатой луне, хоть при месяце – не разглядеть. И только в свете звезд, когда они наливаются полной силой, до того, как угаснуть пред утренними сумерками, этот знак баальника обычному человеку показывается… А вот приспешники Чарлага завсегда его разглядеть могли.
– И чего значила эта метка, – Дуги сдвинулся вместе с миской поближе к лепешкам.
– Метку ставили на дверь дома, где росло здоровенькое да красивое дитятко…
– Такое же красивенькое, как твой дружок, Дуги… – затряслась Мелена от смеха, мазнув глазами по шраму на скуле Бренна.
– Да хва язвить, – толкнул в спину сестру Дуги, – не мешай …
Бренн не особо парился по поводу насмешек сестры Дуга. Во-первых, благодаря умению Морая и старой Ойхе, рана на щеке, распоротой костяной плетью, затянулась быстро, выпуклый рубец разгладился, и теперь от него остался лишь бледный след на загорелой коже. А во-вторых, известно, – мужика шрамы только красят, в чем он не раз убеждался, ловя на себе зазывные взгляды бесстыжих молоденьких горожанок. Понятное дело, Бренна девы пока не интересовали. Не то что корабли. Вот через два года, когда им с Дуги будут доступны все Веселые Дома в Бхаддуаре, посмотрим…
Все затихли, и сразу стало слышно, как поет в печи огонь и гудит за окном колючий ветер. Гроза разразилась знатная.
– Ни засовы, ни замки не могли остановить слуг Чарлага, все двери распахивались перед ними, и они, вступая в дом, сразу вырывали из рук матери несчастного младенчика. А коли дитя пытались спрятать – в сундуке иль в корзине с углем, в бочке ли, под кроватью иль на чердаке, то завсегда находили. Будто чуяли ребячий дух…
