– Не успел, – прошептали его губы, выбулькивая изо рта кровь. – Прости меня, мама…
– Командир, ты чего? – Я заглянул в его угасающие глаза и увидел, что они уже глядят не на меня. Глаза моего командира и фронтового друга смотрели в вечность.
Едва сдерживая слёзы, я подхватил политрука и, откуда только взялись силы, забросил на броню.
– Серёга! Давай к своим! – яростно крикнул я.
Я уже знал, что Саше ничего не поможет, и, сидя на трясущейся броне, всё пытался поправить то и дело сваливающийся с его головы шлемофон. Рядом грохнул взрыв.
«В спину, гады, бьют», – подумал я, наваливаясь на политрука. И потерял сознание…
Очнулся в госпитале. Узнал, что похоронили Кретова в селе Гридасово. Посмертно представили к званию Героя Советского Союза. Раньше я думал, зачем человеку посмертная награда, ведь ему-то уже всё равно? А теперь понимаю, что посмертное звание – это шаг в бессмертие. Это память о герое для продолжающих жить.
ЗЕМЛЯКИ
– Ранбольной, вернитесь! – звонкий девичий голос вырвал меня из объятий сна.
Вчера из полевого госпиталя меня перевезли в госпиталь города Мичуринска. Рана оказалась серьёзной, и, несмотря на все мои уговоры, рядом с передовой держать меня не стали и отправили хоть и не в глубокий, но всё же тыл. Осколок немецкого снаряда попал под лопатку, и рана почему-то не заживала. То и дело расходился шов.
– Будете тревожить рану, закую в гипс, – припугнул военврач. – Тогда на передовую попадёте только к китайской пасхе.
Всё это время я вспоминал ставший мне родным экипаж и геройского парня Кретова Сашку.
«А ведь доживи он до конца войны, то на его груди не было бы лишнего места для наград», – думал я. Но такого никогда бы не случилось. Такие отважные люди погибают первыми. Они не от мира сего, их в самую пору причислить к лику святых. Более всего душу Саши Кретова жгла вина перед матерью. Воюй он на другом участке фронта, может быть, всё происходящее воспринималось им не так остро?
– Ранбольной, вы почему не выпили пилюли? – Строгий женский голос отвлёк меня от размышлений. И таким домашним теплом повеяло от слова «пилюли», что я расцвёл как мальчишка.
– Интересно, что такого смешного я сказала? – строго поджала губы молоденькая медсестра.
– Извини, сестричка, это я жизни радуюсь.
– Вы должны лечиться, больной. – Голос девушки стал чуть мягче.
– Давайте ваши пилюли, – улыбнулся я одной из самых обольстительных своих улыбок. – Что вы делаете сегодня вечером?
– Уколы, – прыснула в кулачок девушка.
– Можно я тоже буду в числе тех избранных? Если вы дадите своё согласие, я даже согласен на два…
Девушка вновь сделала неприступное лицо и величественно повернулась к моему соседу.
– Паша, ты как? – спросила она его.
– Лежу, Танечка, – тоскливо ответил парень.
– Я слышала, что тебя будут отправлять в тыловой госпиталь в Саратов, – понизив голос, произнесла она.
Парень лишь тягостно вздохнул. Было видно, что лежит он долго и ему это порядком осточертело.
– Откуда ты, земляк? – спросил он меня, когда медсестра ушла.
– Из-под Курска.
– Да нет, родом, говорю, откуда?
– Издалека я, с Дальнего Востока, – вздохнул я, вспомнив стройку и ребят из комсомольско-строительного отряда «Комсомолец Приамурья».
– Да ну! – оживился парень. – Не может быть!
– Ну почему же? – Я глянул на бойца. – Бывает ещё и не такое.
– Ведь я тоже оттуда! – произнёс он. – Полгода воюю, и впервые встретил земляка, надо же! А откуда с Дальнего Востока?
