Я не мог оставить человека в беде и докатил телегу к ее дому. После решил заночевать у нее во дворе, а на утро пойти с Федором искать тех мужчин.
Луна выкатилась в небо. Ее бледный свет освещал крыльцо, на котором сидел и слушал Агафью. Старушка качалась в кресле, а я записывал в этот дневник.
По началу ее голос дрожал, она говорила о внуке, о том, что он еще совсем юн и рано пошел с мужиками в лес, но потом разговорилась и рассказала о священнике, который работал до меня в церкви.
Я уточнил, который утонул в реке? Да, ответила Агафья, его похоронили на заднем дворе вашего прихода. Я знаю, он любил, продолжала она, я сразу вижу взгляд человека, который любит. Он не говорил мне ничего об этом, но я знаю. Он любил одну девушку из нашей деревни и так и не успел ей признаться. Нравился он мне, как человек, вы в чем-то с ним похожи, Нестор. Я кивал ей и пил горячий Иван-чай, он обжигал ладони и приходилось ставить кружку на деревянные ступени. Добрая Агафья собирала чай в лесу и угостила им меня на ночь.
Старушка сказала и о моем сне, что я несу важную миссию, и пустые страницы означают то, что будущее открыто, и впереди меня ждет ответственность и опасность, но я стойкий, говорила она, и все мне по плечу. Я кивнул и выпил чай до дна.
Случилось, что, когда мы замолчали, мягкий звон цикад с бормотанием сов умиротворили меня. Помню как легкая прохлада обдувала лицо, я сжал крест, он висел на груди поверх рясы, и взглянул в звездное небо, где золотом Луна подсвечивала кустистые облака.
Господь с тобой, Нестор, говорила Агафья. Я вижу, он смотрит на тебя. Молись! От всей души молись! Он присматривает за тобой! Не разочаруй его!
Я радовался ее словам, ощущая как глаза наполняются слезами.
Бог! Если ты со мной, услышь меня! Пусть на небесах у моих двоих мучениц все будет хорошо, а завтрашний день принесет мне только счастье! Аминь.
Полдень. Свободный момент выдался только сейчас, опишу то странное, что произошло сегодняшней ночью. Когда мы допили чай, Агафья собрала блюдца и ушла в дом, я же прилег на сено во дворе, и так уж получилось, уснул под ее окном.
Не знаю, сколько проспал, но спал точно, пока меня не разбудил пронзительный каркающий кашель.
Я прислушался, хрип доносился из окна ее дома.
Агафья бубнила под нос зловещим голосом. Надеюсь, лихорадка, которая с ней случилась, больше не повторится, иначе ее сердце по старости не выдержит. Пугало то, как она мычит, стенает и заговаривает в бреду, проклиная все на свете, словно это ее последний день в жизни. Так может вести себя только переполненный злобой человек. Вдруг это как-то связано с моим сном? Старушка рыдала и ее голос разносился в темноте по всему двору, говорила, что видит, как полыхает весь наш лес и деревня в которой мы живем, и этот огонь священный, очищающий мир от еретиков, прислужников лукавого, а блудницы полыхают заживо, их кости ломит жар, а кожа, словно расплавленный воск, капает на измученную землю, они в муках умирают, и перерождаются в раю в благостном трепете. Я бросился к колодцу, набрал ведро и ворвался в ее дом. Сделал ей холодный компресс на лицо платком, жар ее кожи пробивался через мокрую ткань. Взглянул на окно, небо только-только посерело в преддверии раннего утра.
Она не открывала глаз, я говорил с ней и держал за слабую руку. Вдруг почувствовал запах паленого мяса.
