Жертва короля - страница 5

Пустоглазый вежливо отступил на шаг и совсем мёртвым голосом доложил:

– Моя жизнь принадлежит Его Величеству и длится до той минуты, когда станет ему неугодна. Магда, иди прочь. Пришли Нотку, пусть принесёт воды господину Дарованному.

Магда выскользнула из-за спины Тиля, поклонилась и, прикрывая рот ладонью, торопливо убрела по коридору. Тиль отступил на шаг, словно его в грудь толкнул порыв ветра. Пустоглазый ещё раз окинул взглядом покои, развернулся на каблуках и ушёл следом. Подол ливреи болтался из стороны в сторону, как хвост ящерицы.

Каждый третий день нового месяца был Днём Милости. В половину девятого утра, когда солнце насаживалось на шпиль самой высокой башни и сияло, как леденец на палочке, в тронном зале собирались все представители Дворцового Совета и четверть представителей Совета Ташш. Адлар входил последним, слышал стук ударяемых о начищенный пол коленей, молча проходил к своему трону, садился и приказывал: «Поднимитесь».

Его не удивляло, почему преклоняют колени люди из Дворцового Совета. Традиционная кучка бездельников, день за днём разглагольствующих Ташш знает, о чём. Каким должен быть регламент приёмов? Дозволяет ли нынешний век отойти от традиции подавать утку с апельсиновым соусом и сменить его на яблочный? Пора ли белить стены в залах второго этажа и что сажать по весне в южной части сада – тюльпаны или ирисы? Адлар давно упразднил бы этот Совет – не полезнее, чем пятая нога свиньи. Но тогда появилась бы новая беда – толпа высокорождённых бездельников, обиженных на корону.

Словом, Дворцовый Совет падал на колени оправданно, а вот Совет Ташш – от них это было скорее любезностью, чем уважением. Каждый третий день месяца Адлар старался не касаться взглядом их чёрных с серебром одежд. Короли могли закончить своё правление преждевременно в двух случаях: если становились жертвами интриг – и если Совет Ташш заявлял о недоверии короне. Для этого требовалась сотня рук, опустивших в чашу чёрные камни вместо белых, и паршивая овца в стаде носящих чёрно-серебряное, но нынешнему Совету было не с чего плести интриги. У Адлара не имелось ни братьев, ни сыновей – земли хранила только его кровь и ничья больше. И всё же он с трудом терпел рядом с собой тех, кто мог бы спросить с него спустя годы. Будь его воля, он бы упразднил этот Совет ко всем ветрам лихим.

– Поднимитесь, – произнёс Адлар, выдержав паузу всего на пару секунд дольше обычного.

Люди поднялись и встали неподвижно, как деревянные пирамидки на игровой доске. Из высоких узорчатых окон хлестало солнце. Адлар чуть склонил голову, чтоб уберечь глаза: голова ныла с самого пробуждения, и каждый плевок света в лицо заставлял внутренне шипеть. Сложил руки в тонких чёрных перчатках на подлокотники, упёр взгляд в тяжёлые двери, подпираемые с двух сторон стражниками. Уронил:

– Милость Ташш да осенит сей день. Введите первого.

Стражники ожили, отступили. Адлар поднял взгляд к серому потолку, подпираемому шестью колоннами. За минувшие с его коронации семь лет он успел выучить каждую щербинку на этом потолке. Вокруг правой дальней колонны регулярно вырастала тонкая, почти незаметная паутина. От ближней левой откололи кусок ещё при строительстве – словно кто-то откусил от неё, как от яблока. Вторая справа шла мелкими трещинами от основания, и с каждым годом вязь трещин становилась гуще и выше. В детстве Алдар иногда представлял, что это не колонны, а каменные великаны, подпирающие дворец. Пришли когда-то из-за гор, задремали, упёршись макушками в потолок строившегося замка, и так и не проснулись пока.