Но я не смогла. Я лежала на больничной койке и думала о себе. А также о Марте и о том, что с ней стало. Точнее, что они с ней сделали. Равно как и со мной. Даже сейчас, когда я думаю об этом, что-то до сих пор клокочет во мне… Уже слабо, но все же клокочет. Ведь как долго я думала, что это все судьба, злой рок, проклятье, неудача! Бог, который почему-то закрыл глаза на то, что с нами происходит. Но нет. Все оказалось гораздо прозаичнее.
О, они мастера забирать чье-то здоровье, чью-то красоту и молодость… Нет, это не бред сумасшедшего – они действительно могут это, и вы сами увидите, как. Но чтобы они и другие им подобные не думали, что им все всегда будет сходить с рук, я и решила высказаться. Рассказать, как все было на самом деле. Ведь самое большее, чего они боятся, – это откровения и гласности, теперь я это точно знаю. Луча прожектора, который ты направишь на тайные и уродливые уголки их жизни, в которых они сидят и тихонько пакостят, зная, что этого никто никогда не увидит. Что об этом никто никогда не расскажет. О, они боятся, что кто-то придет и высветит их в этом углу, покажет всем, какие они есть и что они творят. И они боятся не напрасно: я действительно сделаю это.
Эта книга – мой манифест против жестокости и зависти, против хищнической стратегии существования, которая так полюбилась некоторым людям. Которым, чтобы счастливо жить, нужна во владение жизнь другого человека. Которую они – по внезапному капризу, прихоти или просто ради развлечения – в любой момент могут пустить под откос.
С юношеской беспечностью, с веселой душой стоите вы над бездной, а между тем достаточно толчка, чтобы сбросить вас в пучину, из коей нет возврата.
Э.Т.А. Гофман. Счастье игрока
О, как безжалостен круговорот времен!
Им ни один из всех узлов не разрешен:
Но, в сердце чьем-нибудь едва заметив рану,
Уж рану новую ему готовит он.
Омар Хайям
Но на бегу меня тяжкой дланью
Схватила за волосы Судьба!
М. Цветаева. Даны мне были и голос любый
Через пять лет после того как я устроилась в «Искуство жить» (именно так это было написано на вывеске)
Я сижу и смотрю в окно. Как и всегда, когда мне невыносимо тут находиться, и голова моя не вмещает абсурдной нелепости происходящего. Мне повезло, что мой стол стоит у окна. Это единственное, что здесь есть хорошего… Вид из окна красивый – высоченные раскидистые деревья. Старый парк заброшен, и за ними давно никто не ухаживает, не занимается подрезкой – «кронированием», как они это издевательски называют. Хорошо, что хотя бы сюда они не добрались: это одни из последних уцелевших деревьев в этом странном городе. И когда дует ветер, они мерно покачивают ветвями и шелестят листвой. Когда нет возможности выйти в парк, я просто смотрю на них в окно, прислушиваясь к тому, как поют в их ветвях веселые, свободные птицы. Этот почти забытый теперь звук отвлекает и успокаивает меня. Я мысленно переношусь в Город Высоких Деревьев, в свое детство, в свою юность. И становится немного легче.
Я сижу и смотрю в окно. Отвернувшись от всех. Они снова что-то злобно шепчут и недовольно бубнят у меня за спиной – это их нормальное состояние. Все те пять лет, что я их знаю. Они как всегда обсуждают меня (ведь других-то интересов нет), но теперь мне все равно. Я словно отрешилась от того, что происходит вокруг, от этих злобных гиеньих оскалов позади меня. Пусть скалятся. Я только сейчас в полной мере прочувствовала, как они мне надоели. Я закрыла глаза.
