Жил-был хам - страница 2

Как уже было отмечено, учился Вася без энтузиазма, но в основном на четверки, и зачастую не гнушался выклянчиванием этих четверок, ссылаясь на большую общественную нагрузку по комсомольской линии. И ему, как правило, шли навстречу, ибо он мог пожаловаться (а такие факты имели место) на какого-нибудь строптивого преподавателя и декану, и парторгу института, и самому ректору, обвинив строптивца в пристрастном отношении и неуважении к выполняемым им общественным обязанностям. Правда, никто никогда, за исключением, может быть, вышестоящих комсомольских чинов да институтского парторга, не интересовался, из чего состояли эти обязанности. Справедливости ради следует отметить, что на каких-то собраниях, организованных Васей, обсуждали особо отличившихся в студенческих пьянках, результаты рейда по общежитию и еще что-то, например, решения партийных съездов. А вот организацию и исполнение трудовых подвигов студентов на колхозных полях, целине и стройках в свободное от учебы время обеспечивали лидеры неформальные. Наш герой к таковым не относился и в этих подвигах не участвовал по причине резкого ослабления здоровья, подтвержденного соответствующей медицинской справкой, в которой и указывалось, в связи с какой такой болезнью Васе категорически противопоказан общественно-полезный труд на этих самых полях – стройках. По слухам, выдаче справки предшествовал звонок из папиного учреждения (аналогичным образом наш герой по окончании вуза «откосил», как сейчас говорят, от армии – к тому времени в вузах отменили военные кафедры, и выпускникам полагалось отдать воинский долг по укороченному сроку). Однако, несмотря на личное неучастие в колхозно – целинно – строительных мероприятиях, руководящую и воспитательную роль предводителя комсомола Вася исполнял рьяно, обличая тех, кто по разным причинам, неважно каким, их игнорировал. Он устраивал им разнос, используя высокий слог, заимствованный из передовиц центральных газет с добавлением богатого арсенала собственных хамских упражнений. Так же он отделывал и тех, кто замечен был выпившим или пропускал лекции. Всем перечисленным доставалось и в стенной газете, коей Вася был главным редактором. Правда, его газета мало чем отличалась от стены, на которой висела, и ничьего внимания не привлекала – стена и стена, что с нее возьмешь.

А что до хамского поведения, то оно стало более изощренным и в то же время более осторожным, с оглядкой, потому что изменился круг общения, а в этом кругу в случае чего и кулаки были побольше, и фонари могли гореть поярче.

А время шло, но не лечило, и папа тут оказался неправ. Уже заканчивая институт, Вася резво перескочил из комсомола в партию, которая за неимением других претендентов несла на себе тяжелую ношу – быть умом, честью и одновременно совестью той нашей эпохи, оставив без всей этой триады остальных ее современников. Вскоре, правда, выяснится, что тяжесть окажется непосильной – слишком много Вась затесалось в ряды.

Окончив институт, Вася по протекции был «распределен» в одну из контор, подведомственных папиному учреждению, на должность начальника отдела, который занимался то ли экспортом какого-то оборудования, то ли его импортом, и по роду службы имел дела с поставщиками и потребителями этого экспорта-импорта. Перед одними умело заискивал, другие заискивали перед ним. Последним можно было хамить, что Вася и делал, используя богатый опыт. Упустить такую возможность он не мог – привычка превратилась в рефлекс на безответность и беззащитность жертвы. «Вас много, а я один», «подождешь, не барин», «я что, должен всех помнить?», « не нравится – ищи других (покупателей, поставщиков, дураков)», «ну ты дятел», «да пошел ты…» – это малый перечень из служебного лексикона нашего персонажа, не требующий времени и работы мозга. Часто использовались и более изощренные приемы – тут Вася подключал интеллект и глубокомыслие. Не ответить на письмо или ответить не по существу, но строго в рамках упомянутого уже рефлекса; спрятать в условиях договора двоякое толкование, чтобы не отвечать за его неисполнение; тянуть время, не подписывая документ; нарушить сроки оплаты и т. д. и т. п. – все это проделывалось с теми, от которых не исходила опасность получить по морде в широком толковании этого выражения. Особенно доставалось от Васиного рефлекса подчиненным, поэтому надолго в его отделе никто не задерживался. С подчиненными женского пола он общался подчеркнуто вежливо, но было в этом что-то такое, от чего дамы сильно напрягались и даже симпатичные становились некрасивыми. Дело в том, что вежливость длительная Василию Петровичу была некомфортна и в любой момент могла обратиться в полную свою противоположность. Нина Ивановна, говорил он секретарше, будьте любезны, приготовьте мне кофе, пожалуйста. Да шевелись быстрей, черепаха, не видишь – тороплюсь. Смена интонаций была настолько внезапной, что принесенная чашка звякала о блюдце и проливала напиток. После этого вербальная форма общения с секретаршей заканчивалась и начиналась невербальная – начальник кривил губы, закатывал глаза и отворачивался, что должно было означать: Вы свободны, уважаемая Нина Ивановна, большое спасибо. А на самом деле означало: пошла вон, дура.