Читать онлайн Валерий Голков - Жил-был хам

Жил-был хам. Речь, конечно, пойдет не о том хаме, который жил в допотопные времена и был сыном Ноя, известного спасителя мира. Тот Хам был с большой буквы и считается, что все последующее хамство пошло от него, хотя, по правде сказать, ничего такого хамского в нашем теперешнем понимании он не сделал.       Ну, подумаешь, застукал папу голым и пьяным и рассказал об этом не кому – то постороннему, а своим же братьям. Наш хам, с маленькой буквы, родился и вырос в стране победившего социализма, а дозревал уже в другой стране, победившей социализм и все остальное, хорошее и плохое, что было в прежней. Победасостояла в том, что все в этой стране сильно изменилось, как и обещали победители. Они хотели как лучше, но как именно будет лучше – не знали, поэтому получилось то, что получилось. К примеру, из бесплатной медицины получились сразу две – бесплатная и платная, причем бесплатная стала хуже прежней, а платная – не лучше, но дороже. То же произошло и с высшим образованием, только оно к тому же и потеряло смысл: корочка об образовании стала важней самого образования. Спорт лишился спортсменов крупного телосложения – они стали бандитами. Впоследствии одна их часть погибла в борьбе, другую раскидало по зонам, а третья, из уцелевших, ушла – кто в политику, кто во власть, кто в бизнес. Вместо прежних Советов и Исполкомов появились губернаторы, мэры, думы, сенаты, министерства, департаменты и тому подобное, чтобы править губерниями, округами, волостями и еще чем-то, короче, населением. Милиция была преобразована в полицию, что свидетельствовало о желании приобщиться к общемировым стандартам правопорядка. Но дальше желания дело не пошло и изменение названия к другим существенным изменениям не привело. В политической жизни образовался плюрализм: вместо одной появилось много партий и они спорят друг с другом, обзываются, как дети малые, и ругают правительство. Но при всем том голосуют, как правило, единогласно, а право быть умом, честью и совестью приписывают каждая себе. Продовольственно – шмотковое изобилие, правда, наступило, но не всегда качественное и не всем по карману. Изменилась и структура населения по признаку благосостояния: раньше оно делилось на бедных и блатных (т. е., тех, кто пользовался благами по блату и должности), а теперь на бедных и богатых, ставших владельцами состояний, по причине произошедших в стране событий. При этом состояния достались в первую очередь тем, кто раньше пользовался благами. Со временем и богатых, и бедных стало больше, а общая численность населения почему-то уменьшилась.

Период становления характера нашего персонажа охватил, таким образом, и время застоя (официально именовавшееся эпохой развитого социализма), и время перемен, то – есть, детство, юность, молодость и часть зрелости прошли в предыдущей стране, а остальное – в последующей. Семья Васи (так звали нашего героя) считалась благополучной, так как блага и получки были высокого уровня – папа в прежней стране был номенклатурным работником областного масштаба. Мальчик Вася поначалу рос как все нормальные дети, а учился даже получше других. Школа считалась престижной, с углубленным изучением иностранных языков. Правда, языки Васе давались с трудом, и из всех ему известных предпочтение он отдавал говяжьему, особенно заливному с хреном. От сверстников Вася отличался, может быть, только заносчивостью, но и то в пределах нормы. Это, однако, мешало ему иметь друзей, и даже приятелей у него по этой причине было немного. И все же отношения с одноклассниками сложились ровные, как и с учителями, со всеми, кроме «немки». У «немки» были основания относиться к Васе не столь ровно, и причиной этому послужил один случай. С Васей за одной партой сидел Вова, ученик средний, но с талантом к стихосложению. Однажды Вова получил двойку по немецкому, посчитал это несправедливым и вылил свое негодование на клочке тетрадного листка, сочинив стишок следующего содержания:

Их бина дубина полено бревно

немка скотина немка говно

Вася его прочитал, восхитился талантом автора и решил, что шедевр этот должен дойти до адресата. Он выкрал у Вовы стишок и подкинул его на стол «немке», нарушив тем самым авторское право сочинителя, который не имел намерения его публиковать, а тем более показывать «немке». Обнаружив стишок, «немка» страшно возмутилась и отнесла его в учительскую на экспертизу. Автор был установлен по почерку и вскоре стишок в качестве вещественного доказательства совершенного преступления лег на стол директора. Директор, человек с юмором и тоже по каким-то там причинам недолюбливавший «немку», оценил несомненные литературные достоинства стишка, посмеялся без свидетелей, но Вову с мамой к себе все же вызвал – для выяснения и наказания. Вова на допросе сознался в содеянном, но клялся, божился и давал честное пионерское, что не подкидывал его «немке» и не собирался этого делать. И директор принял соломоново решение: виноват не тот, кто совершил проступок в порыве чувств, а тот, кто исполнил эту подлянку – выкрал и подкинул. Нашлись в классе свидетели, которые охотно сдали Васю. «Немка» согласилась с решением директора, приняла Вовины извинения и с тех пор невзлюбила Васю. Этот факт не слишком его расстроил – немецкий, как и «немку», он и раньше недолюбливал, а в отношениях с одноклассниками тоже мало что изменилось – случившееся на эти отношения не повлияли. Директор в устной форме высказал Васе все, что о нем думал, в надежде на понимание и дальнейшее неповторение – он был большой либерал, хотя в душе считал, что Васю следовало бы выпороть за подлость.

Между тем Васин папа к этому времени довольно резво поднялся по карьерной лестнице, и на какой-то ступеньке его высокий должностной уровень был отмечен персональной черной «Волгой» и личным водителем.

С этого момента Васю как подменили. Когда его первый раз привезли в школу на папиной «Волге», из машины вышел совсем другой мальчик. Своим умом, без помощи Оруэла, которого не читал ни до того, ни после, он понял, что живет в обществе, где все равны, но некоторые равней других. Осознание своей «некоторости» привело к тому, что он стал дерзить учителям, обзывать непотребными словами школьных девочек и обижать физически более слабых одноклассников, чему способствовали хорошее питание, довольно высокий рост и папа, определивший его в боксерскую секцию. В секции он не преуспел, частенько бывал битым и через некоторое время был отчислен за бесперспективностью и отвращение к тренировкам. Однако занятия боксом хоть и оказались кратковременными, но сыграли злую шутку с его характером – он стал еще более заносчивым и высокомерным, за что в классе его невзлюбили, и не только слабые, но и сильные. Однажды, собравшись вместе, они высказали ему все, что о нем думали. В результате возникшей полемики стороны не достигли взаимопонимания, и одноклассники накостыляли Васе по шее и по прочим местам, то – есть, куда попало. Когда же он с фонарем под глазом и в кровавых соплях предстал перед родителями, разразился страшный скандал. На следующий день папа, подкатив к школе на персональном лимузине, явился к директору, волоча за собой пострадавшее чадо и попутно наводя ужас на учителей, находившихся в это время в учительской. Разгневанный чиновник областного уровня – это вам не какой-нибудь пьяный дебошир, которого можно усмирить путем самоуправства или вызвав милицию. Разгневанный чиновник, сынка которого отлупили в школе, не станет разбираться, кто виноват. Он знает, что делать. В результате его визита директору «закатили строгача с занесением» и пригрозили «неполным служебным соответствием». По показаниям пострадавшего установили виновных, после чего мальчика, засветившего в глаз нашему герою, и мальчика, угодившего ему кулаком в нос, перевели в другую школу, в ту, куда как за сто первый километр* ссылали хулиганистых пацанов, а еще зарегистрировали их в детской комнате милиции. Классного руководителя лишили этого почетного звания, всех родителей вызвали на педсовет, подвергнув мощной воспитательной обработке, чтобы те поняли, кого их отпрыскам позволено обижать, а кого – не дай бог.

После всего случившегося наш герой почувствовал свою неуязвимость, а зарождавшееся в нем хамство стало осваивать новые территории. Теперь он хамил не только в своем классе и своим учителям. В сферу специфических проявлений характера нашего героя попали параллельные классы, школьные уборщицы, персонал школьной столовой, завхоз Анна Федоровна, а также замкнутые пространства трамваев и автобусов, в пределах которых доставалось и кондукторам, и пассажирам, особенно пожилым и беременным. Поскольку не все его подвиги оставались безнаказанными, папе порой приходило в голову, что чадо его не такое уж белое и пушистое, а участившаяся необходимость вставать на защиту ущемленной чести и поврежденного достоинства юного хама стала утомлять высокопоставленного родителя. После очередного скандала кто-то накатал соответствующую «телегу» в партком учреждения, где служил папа, и поведение отпрыска стало предметом нелицеприятного для солидного чиновника разбирательства. Этот случай вывел папу из душевного равновесия и он вознамерился выпороть чадо. И выпорол. Однако воспитание поркой как педагогический прием себя не оправдало, зато возымело чисто медицинский эффект – ускоренный метаболизм. И тогда папа, опытным путем убедившись в правоте народной поговорки «не трожь г., вонять не будет», решил раз и навсегда отказаться от силового воспитания. Может, так обойдется. Само собой. С возрастом. Со временем.

А время шло, наш герой, окончив школу, поступил с помощью папы в престижный вуз, где не отличался особым усердием в учебе, зато проявил себя на общественном поприще. Он с энтузиазмом взялся за работу в комсомоле и прошел все уровни – был комсоргом группы, курса, факультета, а к концу обучения в вузе – секретарем комитета комсомола института. Уровни эти дались ему легко, поскольку не было конкурентной среды. Студенты в подавляющем большинстве еще соглашались избирать, но быть избранными – ни в какую. А кто не возражал быть избранным, того и избирали. Высокомерие, волосатая рука папы и выборная должность возвышали его в собственных глазах над теми, кто не имел ни того, ни другого, ни третьего. Возвышали, но только в собственных. Студенты, не имевшие подобных преимуществ, в описываемые времена по этому поводу комплекса неполноценности не испытывали и на высокомерие своего собрата по учебе никакого внимания не обращали, а, попросту говоря, плевать хотели. Обратная реакция была аналогичной. И только отсутствие интереса к нему со стороны особей женского пола Васю расстраивало. Ведь кроме описанных выше преимуществ он был высокого роста, упитанного телосложения и имел правильные, правда, плохо запоминающиеся черты лица. В связи с достигшей расцвета половой зрелостью и наличием перечисленных достоинств он считал себя неотразимым, а упомянутых особей – обязанными это осознавать. Однако фактически имело место злостное неосознание, что взывало к отмщению. Как жизнь, кривоногая, с приветливой улыбкой спрашивал он случайно встретившуюся однокурсницу. И не дождавшись ответа, интересовался, не хочет ли она большой и чистой любви. Потом следовала еще пара гадостей. Получив удовольствие от искареженого услышанным лица жертвы и оглянувшись, нет ли поблизости свидетелей, он удалялся. А обиженная еще долго рыдала в туалете, глядя на свои стройные ножки.