Жил Певчий… - страница 2

Можно как угодно, по любым, самым изощрённым признакам подразделять людей. Но делятся они в своей изначальной основе всего лишь на два потока: тех, кто стремится к покою, и тех, кто стремится к совершенству.

23 марта

Вчера унитовцы в очередной раз подорвали опоры линии электропередачи, питающей Луанду. Город остался без электричества, а значит, и воды, света, телевидения. Война между ФАПЛА и УНИТой очень странная. Ощущение, что у них есть тайные договорённости о «не-уничтожении». Самая натуральная гражданская война: на одной стороне брат, на другой стороне брат. Кроме родственных связей, оба враждующих лагеря объединяют племенные обязательства. Информируют друг друга о всех готовящихся операциях. Но УНИТА ведёт диверсионную деятельность, запугивает гражданское население, что всё-таки настраивает общественное мнение против них. Так и на этот раз – многие ангольцы возмущены. Но УНИТА сильна дисциплиной и жестокой расправой с семьями предателей.

27 марта

В связи с карнавалом ввели парные патрули на ночь. Стояли вдвоём с часу до шести утра. Всю ночь шёл беспрерывный нудный мельчайший дождь. Под открытым небом было ощущение, что стоишь в клубящейся водяной взвеси. Под деревьями она превращалась в большие тёплые капли, норовящие упасть за шиворот. Бледные ящерицы с большими чёрными глазами всю ночь попадались на стенах и столбах.

Впервые услышал стрельбу в городе. Стреляют каждую ночь, но мы во сне не слышим. Из-за этой редкой стрельбы патруль приобрёл хоть какой-то смысл. Даже не очень хотелось спать. Дважды загоняли патроны в патронники и, выглядывая тихонько из-за углов на перекрёстках, быстрым шагом шли по главной аллее к входным воротам, потому что стреляли, казалось, прямо около них. Это за соседним зданием кто-то стрелял из ракетницы.

Один из постоянных атрибутов города – белые цапли. Они совсем небольшие, значительно меньше патлатых куриц, с которыми вместе, хотя и с очень достойным при этом видом, копаются на помойках. Цапельки собираются в стаи, и их можно увидеть, чинно поднимающих тонкие длинные ножки и покачивающих гибкими шейками то на пляже, то в центре города на пустырях, то – что самое удивительное – густо облепившими какое-нибудь дерево и торчащими, как белые свечки на каштане. Когда цапля летит, то кажется, что это птица задом наперёд. Вместо длинной шеи длинные ноги, вместо хвоста клюв над втрое сложенной шеей, бодро машет крыльями, а летит наоборот. В отличие от больших привычных цапель, которые машут крыльями медленно и тяжело, планируют, где только можно, эти летают быстро и подвижно, закладывают крутые дуги.

Стаи цапель здесь так же часты, как в Москве стаи ворон. Не часто увидишь, но и не успеваешь забыть, что они есть.

1 апреля

Я всегда считал работу переводчика очень трудной, со сложной спецификой, и сопряжённой с ответственностью. За время службы в Поти и здесь, понял, что она ещё и тяжела физически. Два часа беспрерывного, даже не синхронного перевода, способны превратить мозги в горячую мокрую вату.

Однако, в профессии переводчика (хотя сами переводчики утверждают с горечью осознания, что перевод – это не профессия) есть одна важная особенность, которая для большинства людей со стороны и определяет её восприятие.

Эта профессия – подсобная, вторичная, вспомогательная. Это накладывает ограничения и на профессиональные приёмы переводчиков (у достигших высокого класса они очень и очень разнообразны, глубоки, не лишены знания психологии), и на их поведение – они зависимы. Переводчик может прекрасно знать язык и быть отличным стилистом, но все свои знания он волен применить лишь в узеньком русле представленных ему к переводу текстов или слышимых фраз. Любой приличный переводчик стремится улучшить стилистику и углубить смысл переводимого. Он хоть всего лишь и помощник, но очень важный и нужный. В некоторых отношениях – бесценный. Но его зависимость от фраз, которые он должен переводить, даже если они глупы и грубы, а главное, его «пристёгнутость» к человеку или группе, к тем, кого он переводит, в глазах некоторых людей (прежде всего – недостаточно культурно развитых) низводит его до уровня некой прислуги.