– Это чего? – он допил и кивнул на лежащий шнур под плазмой.
– Где? – не понял старик.
– Ох, тетёрки. – Кузьмич встал, подошёл к шнуру и воткнул тот в розетку.
– Ах ты ж, господи! – старик взял со стола пульт, приблизил его к самым глазам, нашёл кнопку.
Телевизор ожил и засветился.
– “ … а стоит сурикатам остаться одним, они тут-же начинают волноваться и вытягиваться во весь рост, пытаясь рассмотреть вдали своё будущее.» – донеслось из плазмы.
– Чего рассмотреть? – у дверей стояла старуха.
– Будущее своё. – усмехнулся Кузьмич.
– Ты чего же? – старуха поставила вёдра на пол. – Ужель починить сумевши?
– Ну дык! – Кузьмич развёл сухими руками. – То ж не примус.
Старуха покачала головой и плеснула из ведра в рукомойник:
– Думала, на старости уж ничему не подивлюсь. – она подошла к плазме и любовно погладила экран. – Глянь-ка, как живые.
Кузьмич сел за стол. – Ну чего? Так и будем сидеть, на сурикатов таращиться? Или я не заслужил?
Старуха оторвалась от экрана и взглянула на старика:
– Ну, чего сел пнём-то? Знаешь же где. Ставь на стол, уважить надо монтёра-то.
– А! – встрепенулся старик. – Так то я мигом! – он вскочил и поспешно захромал к комоду.
Старуха вынула из-под лавки банку с соленьями. Вскрыла. Достала стопки.
Кузьмич чувствовал себя барином. Откинувшись на спинку стула, он достал папироску, задымил и прищурившись уставился в окно.
Где-то вдали он старался рассмотреть своё будущее…
– Это чегой-то?
– Где? – старуха недовольно посмотрела на деда.
– Да вот, лежит. – старик ткнул корявым пальцем в стол.
– Вот тя вошь-то съедает. Да тут овощи лежат! Ты про что?
– Да вот же! Урюк, что ли?
– Тю! Урюк! Курагу Зинка принесла.
– Кака Зинка?
– Ну тя, олух! … Кака Зинка. Така, что в соседней избе 70 лет живёт.
– А! Зинка, что ль? Она мне сегодня на перроне семян продала.
– Чего?
– Да что ж ты чевойкаешься-то? У тебя ж слух, как у филина!
– Та не глухая поди. – старуха глянула в зеркало. – И не старая. Я, спрашиваю, ты откедова деньги взял? Филин.
– Брешешь, старая! Не было такого вопросу!
– А ты не юли! Где гроши взял, спрашиваю?
– Да какие там гроши..?! Тьфу! Семена купил. Вот! – он протянул кулёк.
– Вот же, послал Господь! Какие семена ещё? Зинка же, поди с четверть века семками торгует!
– Ну, дак а я о чём толкую! Посажу семку! Будет на подоконнике расти, да глаз радовать!
– Чей?
– Чего?
– Глаз
– Мой и твой! Вот же, – ступня!
– Так. – старуха уставилась на кулёк. – Ты что же, старый? – она недобро перевела взгляд на старика. – Подсолнухи собрался растить?
– Во, дошло-то то до корыта! Я уж с час о чём толкую!
Старуха молча подошла к окну и растворила настежь створки:
– Ну-ка, подь сюда. Глянь, чего там?
Старик суетливо подошёл, выглянул:
– Чего?
– Того! – взорвалась старуха. – У нас весь огород в этих желтушных сорняках! А ты удумал ишо в хате эту дрянь приютить?!
Старик кивнул в окно и обижено засопел:
– Так то ж сорняк. Они ж дикие.
– Ди-ки-е? – старуха подбоченилась. – Вон о как!? А твои семки в кульке, ты думаешь, – Зинка сама родила, что ль?
– Скажешь тоже! – старик усмехнулся и почесал плешь. – Зинка сказала, что у неё редкий вид. Как там? … – старик закатил глаза и покопался в остатках мыслей. – А, во! Вспомнил. У-ни-каль-ные.
– Вот уж кто здесь уникальный, так это ты, олух старый. Сколько она содрала с пня трухлявого?
– С какого пня? – не понял старик.
– С того, что стоит предо мной.
