Читать онлайн Артем Дроздов - Жить – далеко, умирать – близко

© Артем Дроздов, 2025

© Издательский дом «BookBox», 2025

– Лечение от депрессии для меня равноценно самоубийству!

– Возможно, желание покончить с собой – толчок бессознательного на перемены…

Разговор двух незнакомцев в общественном транспорте

Если на первых порах его схимнической жизни дьявол протаскивал в его душу желания, образы и мечты, связанные с чувственными и мирскими радостями, то теперь он преследовал его образами самоуничтожения, заставляя его при виде каждой ветки думать, годиться ли она для того, чтобы на ней повеситься, а при виде каждой крутой скалы в окрестности – достаточно ли она крута и высока, чтобы броситься с нее и разбиться насмерть.

Германа Гессе

«Игра в бисер»

Мое самое яркое воспоминание из детства начинается у берега реки, которая протекала рядом с маленькой деревушкой «Светлая Роща». Каждое лето я приезжал туда, чтобы погостить у бабушки и встретиться с приятелями. Помню, как я и несколько местных мальчишек шли по дороге к воде. Мы много шутили и рассказывали друг другу самые яркие воспоминания за прошедший год. В юности гораздо легче быть счастливым, потому что смерть не является фактом. Ты уверен, что она предназначена для всех, кроме тебя. Даже когда умер мой дедушка, я счел это логичным. Ведь он был старый, а старики умирают. Старики, а не молодые мальчики, которым через два месяца возвращаться в школу.

Когда мы добрались до нужного места, я сразу же начал гулять у берега, нащупывая пальцами ног ракушки. Было что-то еще, до того как течение унесло меня. Кажется, я пытался всех убедить в том, что научился плавать. Это неважно! Вот я у берега, а уже в следующую секунду отталкиваюсь ногами от дна, чтобы ненадолго всплыть и сделать глоток воздух. Помню растерянность, кашель, мутную воду. Я пытался звать на помощь, но у меня не получалось. Без жалости и сострадания к глупому мальчишке река тянула меня на дно. Тогда я этого не понимал, но как же я был близок к смерти. В конце концов один из моих приятелей, уже и не вспомню кто, сумел вытащить меня на берег. Когда мы грелись у костра, он нервно подшучивал над тем, как неудобно плавать в штанах. С того дня из глупого храбреца я превратился в расчетливого труса. На корабле я часто вспоминаю о юности. Пытаюсь создать кокон из приятных воспоминаний. Забавно! Будто они способны защитить от фанатиков или голода.

Насосная станция – мое любимое помещение на этаже. Я часто прихожу сюда после доставки мары[1]. Жужжащие трубы, хруст медных прутьев под ногами, стеклянная стена размером с пятиэтажный дом напоминают дикий лес. Лес с окошком в другие миры. Все технические помещения на космическом корабле огромных размеров, возможно, поэтому меня тянет к ним. Ты словно находишься в святом месте, от которого ждешь прощения. Мой внешний вид отлично вписывается в стиль помещения. Черные ботинки из твердой кожи, все в трещинах и потертостях. Синие джинсы перепачканы мазутом. А хлопковый свитер на вид хуже половой тряпки. Я как маленький винтик, покрытый коррозией, который рад быть частью гигантской машины.

С чего же все началось? Что стало причиной катастрофы? Не помню. Кажется, это был 2156 год. Ученые из Мирового Университета Изучения Альтернативных Источников Энергии изобрели вещество, которое назвали «красный крыжовник». Он был дешевым и не требовал бережного хранения. Всего за несколько лет он вытеснили нефть, газ и электричество с мирового рынка. Все крупные страны быстро пристрастились к дешевому и, как они думали, безопасному красному крыжовнику. По началу все выглядело многообещающе. Мир стал идти вперед огромными шагами. Роботы, космические корабли, лекарства. Все стало лучше и дешевле. Но спустя время во всех странах, которые активно применяли красный крыжовник, начали происходить изменения почвы. Она краснела и становилось рыхлой. Какое-то время этому не придавали значения, пока дома, города, страны, а вместе с ними и люди не начали погружаться под землю. За несколько суток погибло около девяти миллиардов людей. Те немногие, кто смог добраться на скоростных поездах до Африки, Аляски или любых других стран, в которых почва все еще была стабильна, оставались в опасности. Красный крыжовник начал влиять на кислород. Дышать становилось все труднее. На такой случай на земной орбите было несколько космические станции для поддержания климата, но их время работы было ограничено. Поэтому остатки земного правительства приняли решение адаптировать программу по колонизации пригодных для жизни планет под текущую ситуацию. Как только удалось перепрограммировать один из кораблей, который находился недалеко от пригодной для жизни планеты, его вернули на Землю для переселения выживших. Это был корабль И-933. Несмотря на риски, я записался в первую группу колонистов. Ходили слухи, что корабль в ужасном состоянии и что он не предназначен для транспортировки людей, но мне на это было все равно. После тщательного анализа моих способностей, комиссия присвоила мне должность ответственного за вентиляционные системы. Меня уверяли, что внимательно изучили мой опыт и выбрали для меня самую подходящую работу. Но, откровенно говоря, я уверен, что дело в моем невысоком росте.

Процедура погрузки на космический корабль выглядела ненадежной и опасной. На Землю спустился трап. Колонистов начали строить в очереди. Наши скафандры крепили на металлические крепежи и вручали карты допуска. Затем, без церемоний, посоветовали не задерживаться и держаться за поручни эскалатора. Тысячи людей покидали планету, словно они едут в метро в обычный будний день. Во всех средствах связи транслировали, что полное переселение человечества будет проходить в несколько этапов. Как только наша колония обустроится, корабль вернется за остальными.

Спустя месяца полета корабль вышел из строя. Нас уверяли, что поломка не критическая и ее вот-вот устранят. В коридорах можно было увидеть напуганных людей, которые, прижав ухо к стенке, надеялись услышать привычный рев двигателей. Отношение людей друг к другу с каждым днем становилось хуже. Начались локальные бунты, воровство провизии, убийства. Некоторым мародерам удалось пробраться на первый этаж. Там они устраивали погромы и стычки с пассажирами первого класса. Это настолько напугало тех, что они вместе с командой управления полета спустились на нулевой этаж, заблокировали все двери и кабины лифта. Каждый этаж превратился в отдельное государство, объявившее независимость от корабля, со своей конституцией и законами. Я жил и работал на втором этаже, поэтому он стал моим домом и тюрьмой. Отсутствие контроля и осознание безнаказанности спровоцировали во многих жажду убийства. Это был хаос. Люди рвали друг друга на части без особой на то причины. Когда все улеглось, коридоры были переполнены трупами. Люди поделились на две группы: на тех, кто пытался выжить в одиночку, и оккультистов под предводительством того, кто называет себя Рим.

Падшие – ВИП-пассажиры, которые живут на нулевом этаже, – время от времени запускают лифт, чтобы один из них попал в руки оккультистов. Выглядит это как жертвоприношение. Бедолаг разрывают на части, как только двери лифта открываются. Одно меня радует: падшие ничего не чувствуют из-за вещества в их крови, из которого Филип создает пилюли мары. Филип – типичный ученый. Еще в первый день знакомства я понял, что он человек острых противоречий.

Его внешний вид создает впечатление посредственного старика без воли к жизни. Лысый, горбатый мужчина в очках с толстыми стеклами. Лицо морщинистое, с химическим ожогом от шеи до переносицы. Без всякой на то причины Филип помог мне спрятаться в его тайном бункере, которого не было ни на одной схеме вентиляционных труб, во время массовых казней, устраиваемых время от времени последователями Рима. Поначалу мы не особо ладили. Мои попытки завязать беседу всегда заканчивались провалом, пока однажды Филип не вышел из своей лаборатории с горстью пилюль в руке. Тогда-то он и рассказал, что посвятил всю свою жизнь созданию препарата, который позволит погрузить сознательное человека в его бессознательное без запутанных образов. Препарат, благодаря которому возможно почувствовать и пережить самую заветную мечту! Когда я спросил, на кого он работал, Филип в ответ лишь сухо предложил обменивать его изобретение на еду или технику. Первое время дела шли не очень. Но все изменилось, когда Фили соединил ДНК падших с пилюлями мары. Оказалось, многим гораздо приятней копаться в мечтах людей, у которых жизненный опыт богаче и ярче. С тех пор наше скромное предприятие обеспечивает некоторых одиночек на корабле мимолетными фантазиями, а нас всем необходимым.

Что-то я увлекся. Пора возвращаться! Подхватив походный рюкзак с земли, я направился к свисающей с потолка трубе. Не стоит задерживаться в гостях у собственных воспоминаний: некоторые из них слишком вежливые, чтобы попросить тебя уйти.

Трубы вентиляции на корабле внушительных размеров. Внутри полно пыли и металлической стружки. Передвигаться приходится медленно. Одно неверное движение – и я труп. Фанатики повсюд! Они контролируют весь коридор, продовольственные склады, медицинские отсеки. Эхом до меня доносятся крики их жертв. Голод, страх и слабость мешают ясно мыслить. Хочется плакать, а уже спустя несколько секунд казнить каждого, кто следует за Римом. На руках начинают копиться ссадины, рюкзак все тяжелее, случайный хлопок коленом о металлическую пластину вводит меня в оцепенение. Спустя двадцать минут я выдыхаю с облегчением и продолжаю двигаться вперед. Пронесло. На этот раз!

Перед тем как вернуться в бункер, я должен какое-то время бродить по коридору, ширину которого можно сравнить с футбольным стадионом. Это одно из сотен правил Филипа. Никто не должен узнать, где мы прячемся. Мой маршрут проходит через старые, дугообразной формы кабинеты бригадиров. Сделав несколько петель в маршруте, возвращаюсь в коридор. Ничего подозрительного, за исключением одного сомнительного звука. Будто кто-то скрипит зубами прямо под моими ногами. Опустив голову, я начал вслушиваться. Под решетчатым настилом определенно кто-то был!

Без резких движений я достал из рюкзака две трубы с резьбой на концах и самодельный нож. Ловко соединил трубы и вставил рукоять ножа в отверстие. Получившаяся конструкция напоминает копье. Раздался звон падающих на землю шурупов. Небольшой участок настила рухнул вниз, и из образовавшегося отверстия выбрались трое подростков лет пятнадцати. Грязные и босые.

Я смотрел на каждого по очереди. Два парня и одна девчонка. Все трое еле живые. В синих комбинезонах на голое тело и с разбитыми лицами. Каждый демонстрировала истощение по-своему. Один из парней, самый высокий, не переставая дергал плечом и все время плевал в пол. У второго не было левого глаза. Он скрипел зубами, время от времени высовывая язык. Девчонка громко дышала и, кажется, хотела что-то сказать, но никак не могла собраться с силами. Их тощие руки тянулись к земле, синяки под глазами намекали на бессонницу.

– М(вздох)а!

Ее голос был слабый и неразборчивый, однако было несложно догадаться, что им было нужно. У Рима свой подход к обучению курсантов. Их морят голодом и ежедневно избивают. Некоторым, особо стойким, поручают кое-какую работу.