Туман полностью исчез, и перед Эшлером открылась знакомая ему местность. Луна освещала густой и мрачный хвойный лес, встречающийся часто в Трансильвании. Узкие дороги, вой волков, шорохи змей в траве, заунывный треск старых деревьев от порывов леденящего душу ветра, наполняли страхом и суеверным трепетом сердце каждого, кто отважится пройти через эти места, где никто и никогда не убирает трупы отважных искателей приключений. Их скелеты теперь обречены нести здесь караульную службу и убивать своих товарищей-авантюристов. Аура ужаса, вечного мрака и легенды о тварях, обитающих здесь, создали прекрасный и почти непроницаемый барьер для любителей цивилизации.
Пройдя мимо караульных покойников, Эшлер остановился. В длинном двубортном пальто, в высоком цилиндре, в черных перчатках, держа серебряную трость с набалдашником в виде черепа, инкрустированного глазами из рубина, неподвижно стоял некто, пристально смотревший на него горящими красными глазами, из которых по щекам стекала кровь, дерзко контрастирующая с бледностью и худобой лица. Эшлер сделал несколько шагов в сторону незнакомца, не обращавшего на Эшлера никакого внимания. Эшлер, приблизившись, услышал неясный шепот незнакомца, состоящего из слов: «Мои томления помилуй, Сатана». После этих слов, незнакомец поднял глаза, и улыбнувшись, жестом пригласил Эшлера проследовать за ним.
Выйдя из леса, Эшлер остановился в любопытном изумлении. Перед ним открылась панорама еще свежей битвы. Повсюду лежали изрубленные тела воинов, и падальщики с удовольствием терзали плоть мертвых и умирающих, бессильных сопротивляться неизбежности.
– Такова Воля Божья, милорд, – произнес незнакомец. И они двинулись дальше.
Они шли по полю сражения, брезгливо перешагивая через павших. Неподалеку стояла кафедра, на которой стоял человек в ярком мундире с лентой кавалера и эполетами, расшитыми золотой нитью, с позолоченной шпагой и подвязкой, одетый в прекрасную треуголку с креплением из китового уса, увенчанной золотой кокардой высшего офицерского чина. Человек держал в руке свиток и читал по нему хвалебные оды павшим героям.
– Если бы патриотизма не было, его стоило выдумать, – отметил спутник Эшлера. Эшлер в ответ улыбнулся и кивнул в знак согласия. Острота показалась ему замечательной – прекрасный образец парафраза Вольтера. Тело в мундире, тем временем, читало о героизме и подвигах молодых ребят, погибших на поле брани со злым и коварным врагом, который посягнул на святыни Отечества, и что их жертва никогда не останется без почтения и уважения. Тело клялось, что выжившие получат привилегии, а семьи павших – компенсационные выплаты в знак того, что их сына, отца или брата Родина не позабудет, и этот скромный дар – лишь малая часть того, что планируется предоставить в знак глубокого почтения и уважения за то, что эти люди не побоялись и встали на защиту родной земли.
Проводник Эшлера остановился рядом с одним из павших рыцарей, и поманил к себе Эшлера. Как только он подошел, незнакомец снял верхнюю часть салада и рассмеялся, цитируя «падаль» Бодлера. Мертвым рыцарем оказалась молодая девушка со светлыми волосами, очень красивыми небесно-голубыми глазами. На вид ей было около 18—19 лет. Рядом с ней лежал в грязи ее стяг – золотые лилии на белом фоне. Остальную часть стяга разорвали в клочья голодные псы, вероятно, ради игры.
