Живые цветы - страница 28

– Давай тогда просто за душу выпьем?

– За мою?

– За твою.

– Очень мне надо. За мою – не надо.

– За душу людей тогда.

– За душу людей? Да не нужна она мне.

– Как это так душа не нужна, Вась?

– А кому она сейчас нужна, душа?

– За душу, короче.

Звон, бульканье.

– Я, знаешь, тут что подумал, Сереж, за душу людей надо отдельно выпить. Пошли в магазин.

Они жили в такой большой комнате, где вся стены были обшиты зеркалами, а за стенами были всякие полки и еще гардеробная с вешалкой. Что за гардеробная? Обычное пространство между шкафом и какими-то другими хорошо прилаженными сюда полками. Еще там был уголок со столом для компьютера, и все это пряталось за задвигающимися дверями шкафа-купе. И вот эти двери шкафа-купе как раз и были полностью обшиты зеркалами.

Ребенок спал, ее дочь от первого брака была в школе.

«Просто поскольку у Лены нет детей, она изливает все свое материнство на нас, ее близких, – сказала она. – Хотя она так всегда хотела иметь детей, но это понятно с ее этой дисфункцией».

«Ну да, я видел в детстве среди хлама в эркере, у нее был такой заваленный вещами эркер. Мы туда с одноклассником зачем-то залезли, нашли старую бархотку, пустую коробочку от кольца и еще такую медную коробочку, внутри которой был зуб. Так вот: я нашел у нее там такую книжку на гинекологическую тему с фотографиями разных болезней. Отвратительные такие фотографии черно-белые, и сама книжка была странная. А дальше там было про болезнь матки. Значит, у нее была какая-то болезнь матки, бывает дистрофия матки, я где-то слышал, недоразвитость какая-то».

Она сняла с себя футболку, под которой ничего не было, ее большая грудь сочно обозначилась перед глазами. И сначала он посмотрел ей на грудь, прямо так, фронтально, а потом он посмотрел, как она вся сбоку голая по пояс отражается в зеркале. И как ее бок переходит в круглый накат груди.

Так как-то он снизу вверх посмотрел, а потом опять задержался взглядом на груди в профиль. Большой сосок, большая чуть висящая грудь, он пошел за камерой и вынул ее из-за шкафа за зеркалом, она там была на одной нижней полке, такая серая сумочка, из которой он и вытащил камеру. Она вынула заколку из волос, подошла к вазе на столе, понюхала гладиолус, один листок упал на электронные клавиши, на которых он давно не играл. Она зябко поежилась, отчего ее груди колыхнулись над клавишами как будто в такт – там-там. «Я пойду в душ, ты почему-то всегда снимаешь меня голой и полуголой или когда я выхожу из душа. Еще, когда кормлю нашего сына. И в гостинице рядом с Тулузой ты снимал, помнишь?» «Помню, это всегда красиво. Я вот только волнуюсь, когда снимаю, фотографирую тебя, все волнуюсь, а что если распечатаю эти фотографии в мастерской, и там тебя кто-то будет стоять и разглядывать». «Может, кто и разглядывает, студент какой-нибудь, пока проявляет», – она улыбнулась и повела плечом, опять нагнулась над столом и погрузила нос в гладиолусы. Гладиолусы загораживали ее голую грудь, а плечи были хорошо видны, было ощущение, что она как будто ими пожимает – иногда так человек пожимает бровями, как она пожимала своими голыми плечами.

В этом во всем была какая-то старинная обычная уверенность молодой женщины, что вот она стоит во всеоружии своего голого тела. Вот сейчас она встрепенется, отшатнется. Она действительно отшатнулась, и он наставил камеру на одну из зеркальных стен, чтобы было видно, как в профиль отражается ее грудь, как бы погруженная в длинные и жесткие листья гладиолусов. «У тебя здесь пыльца», – сказал он, показав на ее нос, и попытался навести зум и снять ее крупным планом. Сначала лицо, скользит камера, вот грудь. «А чем плохо, что они смотрят? – сказала она опять. – Да. Или же все-таки смотрят при проявке автомата, а раз уж смотрят, так, значит, я еще не старая. Может быть, этому молодняку бедному, хоть какое-то удовольствие,» – она зевнула и как-то сразу пошла вдоль зеркальной стенки, огибая стол, стеклянный журнальный столик, диван, отражаясь то боком с торчащим вперед соском, то опять спиной, как будто она разворачивалась в таком медленном танце. И со спины было видно, как качается ее грудь при ходьбе. Все время казалось, что она должна прилипнуть к этой зеркальной стене, но она почему-то не прилипала…