– Сказать, что пришлешь как сможешь, или говорить, что работаешь как раз над этой книгой?
– Да, пока еще… надо подумать… слушай, жена моя, ты умный человек, но как раз этого говорить и нельзя.
– Это та, которая заместительница очкастого бегемота?
– Она не просто его заместительница – она его мозг, вот они и издают что-то занудно-высоколобое. Ну такое – уууу – я мельник, нет, хайдегерианец, нет, я не за путь к рабству, нет, я экономически подкованный интеллектуал. И совы полетели с канделябрами семейки Борджиа в клювах! И слова «анклав», «конклав», и гуманные выкладки режиссеров-либералов с матюгами, и антикварная лавка всей Европы от мюнхенского дворца «Резиденц» до замка Шантильи с «Часословом» герцога Беррийского. Лучшее, что у них было – это переписка Мамардашвили с кем-то, кем-то, с Мальтюссером… или же с Мальтом Лауридсом Бригге.
– Но ты же совсем не такой!
– Короче, быстро, не задумываясь, отдаешь ей две книги и ныряешь в метро, типа «я на встречу опаздываю, дочку надо забирать из детского сада и скоро дождь», что практически все правда.
– В воскресенье?
– Ну, придумай что-нибудь.
4. «Возьми, Боже, что нам негоже»
Петрова проехала через весь город. Хорошо быть Петровой, когда ты галахическая еврейка, то есть еврейка по отцу, и преподаешь в хедере. С тех пор, как ее подруга Шипилова женилась после всех ее тяжких экспериментов в личной жизни, похожих на прием тяжелых наркотиков, ей свезло. Приличный наивный парень увез ее во Францию, родила она ему во Франции своего второго ребенка.
Так вот с тех пор она всегда посылала Петровой пакетами детские вещи, и нужно было их забирать у тети ее нового мужа Андрюши. Сама Петрова была в прямом смысле слова содержанка, недавно наконец-то родившая ребенка. Тетя Андрюши выглядела не очень здоровой и явно сдерживала раздраженое недоумение, что Петрова ехала за вещами неделю или две.
В автобусе она рассмотрела французские ползунки, нагруднички и прочие вещи с надписью DPM – такая французская фирма – а еще передничек и мягкую погремушку. Она вздохнула. Ну, зачем им погремушка? Шипилова, наверное, забыла, что Ленечка родился с атрофированной правой ручкой. Вот вам и тяжелые наркотики…
5. «С энтузиазмом, достойным лучшего применения»
Она сказала ему: «Я всем сообщила в нашей делегации, что ты мой муж». Он приехал ее забирать на восточный вокзал – Gare de l’Est – и все его в этот день удивляло. Ее потасканный вид – это позже он узнал, что они путешествуют всей группой на автобусе – еще полное отсутствие у него угрызений в сторону Марианны – «в конце концов Марианна старше меня на пятнадцать лет, я ее последний шанс, а она мне не указ», но это утомляло – все утомляло.
И раздражало, как обшарпано было все вокруг: и слова – а она вроде из приличной московской семьи – и какие-то сваи серо-шершавые, явно часть несущей конструкции вокзала – не видел их с тех пор. И ощущение какого-то внутреннего похмелья – «значит, угрызения были». У них с ней, с Аней, в России были отношения, ну что это за отношения, когда ты раз в три месяца приезжаешь в Москву и надо все успеть, пока мама-папа не пришли?
Здесь, в Париже, его иногда называли князем Мышкиным. Почему? Сложно сказать.
Он общался по-французски прекрасно, строил точные фразы и вообще говорил очень тихим голоском, может быть, поэтому французы и перепутали его с этим удивительным и прекрасным, и странным человеком из Достоевского.
