Теперь позвольте мне рассказать вам кое-что об осах.
Осы – это не то, что пчелы. Пчелы, эти толстые и довольные своей судьбой существа, день-деньской перепархивают с цветка на цветок, безразличные к человеческой плоти. Дикие пчелы более любопытны чем пасечные и могут подлетать к вам с целью изучения, но как правило их поведение легко предсказуемо и от них не составляет труда улизнуть. В отличие от пчел, осы, в особенности черные осы – поджарые и проворные насекомые, похожие на летающий кинжал с крохотной головкой, – словно рождены для того, чтобы вонзать свое жало в смертную плоть, порождая крики, сравнимые разве что с криками восторга знатока вин, откупорившего покрытую столетней паутиной бутылку. За неосторожное поведение вблизи гнезда черных пчел можно поплатиться жутковатым ощущением, сопоставимым, по слухам, с тем, что сопровождает получение заряда мелкой дроби в спину и ягодицы. Я сам видел то, что сталось с лицом мальчика, которого осы, на чье гнездо он напоролся исследуя в середине лета заброшенный дом, укусили в губу и щеки; его лицо так распухло, что такую муку я не пожелал бы даже братьям Брэнлинам. Осы безумны; к ним нельзя приноровиться, они нападают без предупреждения и в их повадках нет последовательности. Будь у них подлиннее жало, они бы прокусывали вас насквозь. В слепой необъяснимой ярости, переполняющей ос, они почти равны братьям Брэнлинам. Если у дьявола и имеются на Земле родственники, то это не черные коты, не обезьяны или гладкокожие ящерицы; это всегда были и остаются осы.
В голову мне впилась очередная горошина. Боль была неожиданной и сильной, но мне уже было не до того – я следил за осой, обнюхивающей ложбинку между моим мизинцем и безымянным пальцем, слушал бешенный ритм своего сердца, чувствуя, как моя кожа покрывается отвратительными мурашками. Что-то пронеслось мимо моего лица и, чуть подняв голову, я заметил вторую осу, сделавшую проверочный облет головы Демона, потом приземлившуюся прямо посреди ее рыжего пожара. Должно быть Демон что-то почувствовала. Не зная, что за ужас устроился на ее голове, она подняла руку и смахнула осу, проделав это без малейшего вреда для себя. Сброшенная на пол оса снова поднялась в воздух, находясь, судя по грозному жужжанию ее черных крыльев, в последней степени ярости. Я решил что Демону пришел конец, но оса, очевидно учуяв исходящие от рыжей девочки сродственные флюиды, внезапно изменила свои намерение и взмыла к потолку.
Преподобный Лавой готовился к следующей молитве, традиционно посвященной распятому Христу, плачущей деве Марии и камням, которые откатываются с прохода праведников.
Вслед за осой я поднял глаза к потолку церкви.
Возле одного из медленно вращающихся вентиляторов в потолке имелась маленькая дырочка, размером не более четвертака. На моих глазах три осы одна за другой вылезли из этой дырки и деловито принялись опускаться вниз, явно имея целью обследовать находящееся под ними собрание прихожан. Через несколько секунд из потолочной дырочки появились новые осы, принявшиеся с тихим гудением описывать круги во влажном, насыщенном испарениями от множества тел воздухе.
За стенами церкви продолжал грохотать ливень. Стук дождевых капель порой почти заглушал то поднимающиеся, то ниспадающие рулады преподобного Лавоя. О чем говорил преподобный в те минуты, я не слышал – все мое внимание было поглощено осой, умастившейся между моими пальцами, и ее товарками, проникающими в церковь сквозь дырку в потолке.
