Эмма! Я улыбнулась своим мыслям.
В офис к ней я попала стажёром после обучения, вместе с ещё четырьмя такими же зелёными, только что выпущенными специалистами. Теоретики без опыта, вот кто мы были. Было сложно, и первые несколько недель я ужасно боялась облажаться, а когда допустила-таки ошибку, обмирала от страха, что меня теперь уволят.
Помню, Эмма вызвала меня в кабинет, в который я вошла на подгибающихся от страха ногах, пригласила присесть – я просто бессильно упала на стул – и спокойно разобрала мою ошибку. Ровным голосом попросила быть внимательнее. А потом улыбнулась и сказала, что ей нравится, как я работаю.
Когда я вышла из кабинета, мне показалось, что моё тело сейчас взлетит. И я с этого дня просто влюбилась в Эмму.
У нее было правило – хвалить подчинённых при всех, ругать – наедине. И только за одно это я боготворила её. Она всегда была уважительной и внимательной к своим сотрудникам, зачастую была в курсе каких-то их личных дел. Она работала самозабвенно, имела большую практику и высокую репутацию. Требовала от подчинённых внимательности, точности, аккуратности. Не терпела пустых разговоров и подхалимажа. Я проработала у нее четыре года, за которые научилась большему, чем за все время обучения в университете.
Как же я жалела потом, что повелась на напыщенные рассуждения Джона на тему «Моя жена никогда не будет работать». Мне тогда казалось – как это заботливо. Но сейчас-то я ясно понимала, что ничего милого в том, что я уволилась по его настоянию и осела дома, не было. Только лишь завуалированный способ обрести контроль над моей жизнью. Сколько раз Джон невзначай отпускал замечания, что он меня содержит, ведь я не приношу в семью деньги. На мои скромные замечания, что он сам на этом настаивал, Джон либо всё отрицал, либо бросал непонятные замечания, из которых следовало, что мне стоило бы как-то решить этот вопрос, не решая его. Тогда я старалась не спорить, потому что зачастую эти разговоры кончались скандалом и обвинением меня в меркантильности.
Я потёрла ладонями лицо и встала. Это чудо, что Эмма позвонила. Её звонок выдернул меня из темной пучины отчаяния. А ведь она не в первый раз меня выручает.
Я вспомнила гнев своей матери, когда я выбрала не то учебное заведение, что она велела. Все то время, что я училась, мать бомбардировала меня письмами, в которых называла неблагодарной сволочью, и предрекала крах моей будущей карьере. Когда я успешно прошла стажировку и стала полноценным оплачиваемым специалистом, мать скрежетала зубами и продолжала пророчить мой скорый провал в выбранной профессии, неизбежное скатывание на социальное дно и окончание моей никчёмной жизни под мостом в окружении таких же неудачников, как и я.
Когда я заработала достаточную сумму, чтобы хватило на аренду жилья, я с облегчением съехала из дома. Но полностью прервать связь с семьей не смогла – мы всё-таки родня. Однако переезд помог сократить поток негатива до приемлемого минимума.
Когда я уволилась, мама была счастлива. Однажды брат сказал мне, что мать рассказывает всем знакомым, будто бы я просто не справилась с работой, оно и понятно, она сразу говорила, что это не моё, но дети, они такие упрямые, вы понимаете? Пока сами шишек не набьют, не поверят. Нет чтобы послушать умных людей…
Меня так разозлило это, тем более, что при мне мать никогда не упоминала мою бывшую работу, была со мной мила и приветлива, хвалила меня за мою хозяйственность, чистоту в доме и мой выбор спутника жизни всячески поддерживала. А я молчала, изо всех сил стараясь сохранить худой мир, который лучше доброй войны…
