звёзд, смотрели на него своими глазками безразлично и холодно. Они словно напоминали о бренности жизни и вечности природы. При свете серебряноокой луны Пётр
видел, как белёсые облачка тёплого воздуха исторгаемого при дыхании поднимаются невесомыми облачками вверх и
растворяются в прохладе ночи. « Отчего жизнь такая
хрупкая и призрачная, как это исчезающее тепло его тела?…
Отчего и куда уйдёт дух и зачем человеческому телу и духу
даются такие испытания?». Мысли эти были прерваны тяжёлым уханьем филина и шумом его крыльев. Зоркий
ночной хищник отправился на охоту за шуршащей в осенней листве неосторожной добычей.
«Самому решать надо куда путь держать, а не ждать – куда случай и судьба занесёт!». Последняя ночь в лесной землянке обернулась цветным, странным и страшным сном в котором перемеживались картины кровавых атак под Сморгонью, выплывало улыбчивое лицо Марии и
ястребиный взгляд Вилмы из-под насупленных бровей; кроваво-красные химеры, напоминающие трёхглавого Змея-Горыныча с картинок из русских сказок, картины весеннего половодья на Дёме и мрачные картины подземного ада, где
мучаются тела и души грешников, и ещё многое другое чего
не удержало в своей памяти проснувшееся сознание.
Пробудился Пётр в холодном поту. «Что за чертовщина? К
чему бы это?»
Вышло же так, что жизненный путь на много лет вперёд
определили и другие люди и другие силы. По первому снегу на хутор к Вилме явился отряд из нескольких местных милиционеров и дружинников и двух десятков
одетых в брошенное колчаковцами обмундирование,
приготовленное к параду в Москве, мобилизованных
молодых новобранцев- деревенских парней что служить не хотели и властям противиться из страха не могли. Степан
приложил руку и инспектировал созданные отряды
вооружённой охраны (ВОХР) и теперь его подопечные
наводили порядок в крае, где тлели очаги Гражданской войны. Командовал сборным отрядом звероподобный детина, затянутый с головы до ног в чёрную кожу. Фуражка, кожанка, галифе и сапоги сидели на ём ладно; плотная, складнаяная фигура делали его похожим на атлета-борца; на лице, по левой стороне тянулся сизый шрам – от
лба до подбородка. Глазного яблока не было. Свирепая, зловещая улыбка хищной птицы бродила на покрытом щетиной лице. С отрядом была и поисковая собака и санный обоз из трёх упряжек. Большой, злобный хозяйский пёс рвался на цепи к ввалившимся во двор неожиданным гостям. Хозяйка, накинув полушубок на плечи, вышла на крыльцо и краем глаза заметила, как её постоялец-связник
задами, таясь и прячась за кустарником удалялся в сторону леса. Командир неспешно вытащил револьвер и долго выцеливал лающего пса. Выстрел сухо прозвучал во дворе
и эхом отразился в тянущихся от хутора пологих отрогах гор, поросших густым лесом. Вилма с испугу села на крыльцо обхватив голову руками. Вторым выстрелом
стрелок добил скулящего пса и, потрогав рукой тёплый ствол, направился к хозяйке.
– Что так неприветливо встречаешь гостей, или нелюбы?
– Я и сама к вам собиралась. Надоели они мне! Пои,
корми, ублажай… В страхе держали!
– Ну, дрожи, дрожи! Мы знаем, что с бандитами дружбу ведёшь. Бабы деревенские зуб на тебя точат и языками чешут, что ты – ведьма.
К командиру подбежал один из милиционеров и, протянув руку в сторону гор, указал на удаляющегося беглеца.
– Никуда он не денется; надо будет собаку спустим, да и
нам сам дорожку укажет до дружков своих. А чтоб не ошибиться, мы эту потаскушку с собой возьмём, уж она туда все тропки знает, – со злобной улыбкой выдавил из беззубого рта, картавя слова командир.
