двери подъезда и с облегчением находит строчку «Лесников И.С.».
Дверь открывает взволнованная ожиданием Голубика. Ей сегодня тоже нелегко. «Ну вот,
доигралась…» – не однажды за день говорила она себе, вспоминая вчерашний вечер. А сердце
при этом всякий раз заливалось мягкими теплом. Зеркало прихожей – свидетель всех её
сегодняшних эмоций. Ожидая Романа, особенно тщательно колдовала она над своими медными
волосами. Выглядеть хотелось и красиво, и по-домашнему непосредственно. Одним из своих
80
внешних изъянов Ирэн считает низкий лоб, доставшийся от отца. Однако она не делает ничего,
чтобы лоб казался выше. Оригинальность Голубика считает выше красоты, полагая, что если у
красоты – сотня лиц, то у оригинальности – миллионы. Поэтому косметика и прочие средства
служат, по её мнению, не для сокрытия особенного, пусть даже не совсем привлекательного, а для
его подчёркивания. Тут можно рассуждать даже так, что твой недостаток – это твоё главное
достоинство. Подчини этому достоинству всю свою внешность, сделай его стержнем своего образа
и уверенно, без всяких сомнений, настаивай на нём. И тогда ты будешь оригинальной. Конечно,
сама по себе эта теория не плоха, но Голубике, на самом-то деле имеющей всё совершенно
нормальное (и лоб у неё как лоб, а вовсе не такой низкий, как у отца, и уши как уши, и всё
остальное), придерживаться её легко.
Столкнувшись на пороге со светящимися, радостными глазами будущей жены, Роман даже
замирает, не зная как с ней здороваться.
– Привет! – запросто, стараясь не выдать своего нетерпеливого ожидания, бросает Ирэн и,
приподнявшись на цыпочках, чмокает в щёку.
Она убегает, а он где стоял, там и стоит остолбенело, будто зафиксированный в пространстве,
будто сфотографированный щелчком её поцелуя. Ведь это же, собственно, первый их поцелуй.
Надо хотя бы как-то отметить для себя такой факт.
– Ну, снимай куртку-то, снимай, – тормошит его уже вернувшаяся Голубика. – Есть хочешь?
– Очень! Как волк! – говорит Роман.
– Здорово! Как хорошо, как по-мужски голодно ты это сказал! Тогда марш в ванную мыть руки!
Пока Роман моется, плеснув прохладной водой и в пылающее лицо, Голубика с полотенцем
стоит рядом. Сегодня она в клетчатом переднике: от неё так и веет домашним уютом. Господи, так
ведь именно этого-то ему и не хватало всегда для полноценной жизни.
– Помыл, а теперь что?
– А теперь заруливай на кухню! – говорит Ирэн и первая направляется туда.
Ещё входя в ванную, Роман краем глаза видел Серёньку, сидящего на кухне, и теперь,
воспользовавшись случайной подсказкой Голубики, гудит грузовиком, а, заворачивая, крутит
воображаемую баранку. Но, окинув взглядом Ирэн, делающую четыре шага до кухни, едва не
роняет эту баранку. Голубика совершенна! У неё прямая элегантная спина, узкая, с крутым
отбивом талия, ноги… А, да что там говорить! И она, вот эта женщина, станет его женой, его
собственной женой!? Да за что же ему такое!? За какие особые заслуги Судьба теперь потакает
ему?! Ну, мечтал он, конечно, о своей женщине, мечтал. Мечтал о той, что будет похожа на
Голубику (теперь кажется, будто и Люба была чуть-чуть такой) – не мечтал только о самой
Голубике.
Серёнька его «заезд» воспринимает с восторгом.
– Здорово, мужик, – говорит Роман, пожимая его ручку, – здесь остановка разрешается?
– Лазлешается, – серьёзно отвечает он.
А родителей-то, оказывается, дома нет. Предупредительно уйдя на двухсерийное кино, они
