А взрослые – подлинно дети, когда, строя из себя взрослых, даже говорят между собою о детях… при детях!..
Вслед за этой первой Обидой, и рядом с нею, быв её продолжением, жила и росла вторая жизненная обида – Обида:
–– Неужели они не ответят?!..
Взрослый ли на ребёнка, молодой ли на старика, мужчина ли на женщину – сильный ли любой на слабого любого – словом, решивший один за другого: почему все обидчики ведут себя так… будто они никогда не ответят?..
Ведь я же… ощущаю, что ответят.
Мало того! Хуже того!
Люди – не знающие, что они на этом свете – побывать, что они не имеют права один за другого и о другом решать и что они когда-нибудь ответят – люди… такие-то парализованные и слепые… обманывают друг друга… и даже при этом имеют вид, что им… удалось обмануть!..
Мне, первокласснику, тётка: мол, ты теперь большой и будешь работать всю жизнь.
–– У нас труд только по субботам!
И та – пошла пересказывать со смехом маме, бабушке, сёстрам.
А я-то: сказал ей так… нарочно.
Люди, значит, ещё и не знают, что я, ребёнок, о них все знаю!
Подросток-школьник, я, не вытерпев и не утерпев, выступал на собраниях в классе и дома перед домашними – выступал: ратуя, как помнится, о справедливости. – О чём же ещё горевать отроку!
Прямо же произнести, что во мне есть жалость, жалость к себе и ко всем, – это подростку, конечно, стыдно.
Обо мне – никто из людей на белом свете не знал и не знает.
Лишь однажды я доверился бумаге, почему-то – подражая классикам – ей: в сочинении домашнем на "свободную" тему; и учительница та, не деревенская, приезжая, – жива ли она? – перед классом дерзнула, оберегая "личную жизнь" мою, огласить из того сочинения лишь первое, по-школьному выражаясь, предложение – потому, может быть, одно-то его я и помню:
"Выйду я в поле широкое и посмотрю в даль светлую, где небо с землею сходится".
Где, вот бы, та тетрадь?..
Зато с тех пор зналось – мною как бы само собою зналось и помнилось: слово моё, если я за слово, – влиятельное!..
Слово моё – существенное и вещественное.
…Потом – любовь.
Первая-то.
И – открытие спасительное:
–– Я – одинок!
Навсегда.
Ведь я – боюсь!
Хотя бы подойти к ней, заговорить с нею. Вот если бы она сама подошла ко мне упрямо… Ведь моя любовь – такая!.. И никто на свете осведомлён даже о ней не имеет права!..
Ведь любовь моя – моя. И значит – мне. И – для меня. Только – мне и для меня.
Я и ныне полагаю, что это по-настоящему разумно.
Я тогда как бы между прочим знал, что потом – в жизни будет ещё какое-то "потом". Но в этом будущем "потом" будет – конечно! – и она.
Так что… пока ничего и не надо предпринимать.
Я же, любя, уже и сейчас где-то – там!..
В счастье. В безоглядном-то.
И я тот, кто – на самом деле.
Лишь теперь, спустя годы, спрошу:
–– А – кто и каков я есть?!..
Я тот, кто говорит правду – Правду.
По крайней мере.
Прежде всего – себе о себе, мне обо мне.
Если не так жить, то разве не пусто и не стыдно жить?.. И разве, в конце концов, не страшно?..
К сорока, сейчас, годам я только вот и понимаю, что лишь об этом и так… с самого детства мне надо было петь…
Только о том, что я – побывать.
С мига того и с детства того.
Почему в учебниках для первого класса нет ни звука о том: все на этом свете – побывать?!..
Неужто все-то рождались как-то иначе?.. Как можно полноценно и разумно жить, не ведая, что ты был всегда и будешь всегда?..
Весь Мир делится на видимый и невидимый. Воздуха не видно – но он же есть.
