– Алексей Павлович не дал окончательного ответа, всё тянул-тянул, говорил, ему необходимо всё обдумать, хорошенько взвесить. А теперь он умер. Родители не оставили идею купить его дом.
– Поезд-то уже ушёл, нет хозяина.
– Родители так не считают, – Люська равнодушно пожала плечами. – Планируют встретиться с детьми Алексея Павловича, предложить хорошие деньги, и думаю, им не откажут.
Степанида Ивановна затрясла седыми кудряшками.
– Пусть не радуются раньше времени. Не выгорит у них дельце, попомни моё слово. Не было у Лешки деток, один он век свой доживал.
– Ни детей, ни родственников?
– Один, – повторила баба Стеша и почему-то покраснела. – Давай зайдём в дом, вроде на улице становится прохладно.
Посмотрев на нещадно палящее солнце, Люська потопала за пенсионеркой.
На веранде баба Стеша закрыла дверь на ключ и, опустившись в кресло, прошептала:
– Иногда даже страшно делается оттого, что я слишком много про всех знаю. Верно тебе говорю. Столько информации, что невозможно спокойно ходить по улицам. В прошлом году совершенно случайно узнала, что Машка Зернова забеременела от Гришки Кочеткова. Представляешь? А у Гришки жена имеется и деток двое. Машка поступила правильно, она Саньке Зубову сказала, что это его ребеночек, а тот дурачок, уши-то развесил и замуж Машку позвал. Всё бы ничего, да только проблемка одна туточки вышла.
– Какая?
– Я не удержалась и растрезвонила Машкину тайну местным кумушкам. А они-то язык за зубами держать не умеют, это ж такие сороки. Как начали трещать, естественно, слух и до Машки дошёл. Она ко мне примчалась и с порога заявила, мол, ты, карга старая, не жилец, я тебя как-нибудь подкараулю и голову оторву. Осерчала на меня Мария. Оно и понятно, Санька-то ей ручкой сделал, так и родила без мужа девочку. Теперь завидев меня, рычит словно тигрица. А, спрашивается, чего ты зубы скалишь, сама во всём виновата. Ночами с разными парнями шастала. Да, да, я не выдумываю. Сама видела.
– Ночью?
– Ну да. Я часто ночью гуляю, – Степанида Ивановна отвернулась.
– И не боитесь?
– Как тебе сказать… всякое бывает, – уклончиво ответила баба Стеша. – А ещё был неприятный случай с Чижиковыми. К ним сватья из Иркутска приехала. Они её сразу на дачу привезли. А она баба с ветерком в голове – попросту говоря, идиотка полная. Но я-то этого не знала…
Люська отключила слух. От болтовни Степаниды Ивановны хотелось застрелиться.
– …в отделении полиции во всём разобрались быстро, – заключила баба Стеша. – И меня отпустили с миром. Но с тех пор я с Чижиковыми даже не здороваюсь, они для меня умерли. Знать их не желаю! Меня соседи либо любят, либо ненавидят, третьего не дано. Кому-то я как бельмо на глазу, а кто при встрече расцеловать готов. Вот взять, к примеру, Рудкиных, я им услугу оказала…
– Баба Стеша, а как к вам относился Алексей Павлович? – перебила Люська. – Любил или ненавидел?
– С Лешкой, земля ему пухом, мы дружили. Он часто у меня чаи гонял, о жизни толковал, секретами делился. – Степанида Ивановна нахмурилась. – Но почему не обмолвился, что дом продавать собрался, не знаю. Странно. Сначала квартирку на Славика переписал, теперь дом. Сам-то он, где жить собирался?
– Кто такой Славик? Вы сказали, Алексей Павлович одинокий.
– Ну правильно, Славик совсем недавно появился. Я сама его не видела, знаю лишь со слов Алексея. Как я его ругала, когда узнала, что он квартиру добровольно отписал. Последними словами старика крыла.
