Случилось! Ты что помер?
Да, наверное…
Сабельный клинок турецких мастеров – Гаддаре, дважды обернувшись вокруг руки, отсёк ему голову. Отрубленная голова катилась по земле.
И улыбалась.
Французы, в ответ, взревев от бешенства, снова кинулись на нас, не теряя ни секунды. И я так же криво улыбаюсь отрубленной голове в ответ, отвоевывая у пространства пядь за пядью, метр за метром.
Ухмылка раздирает губы, и боль смерти сладостна, она пьянит, течет запретным хмелем, от этой Боли сердце пляшет базарным пьяницей—дурачком.
Прости меня, Творец и Создатель Яхве всемилостивый и милосердный.
Или нет, лучше не прощай, а просто пойми.
Я даже не буду молить Тебя принять мою неприкаянную душу – ибо знаю, какой грех совершаю.
Нет мне прощения, как нет и другого пути.
Эй, падший ангел, моя гордыня во плоти! – готовь котел попросторнее с маслом, раздувай пламя пожарче, зови своих подручных чертей!
Встречай!!
Я иду, спешу, от переворотом фляком кручусь волчком в воздухе, падаю ничком в землю, я уже… где ты?!
– А—а—а! Виландия! – кричу бесконечным криком, оглушённый упоением битвы и близкой смерти, не слыша самого себя. – Ты где?!
Сейчас я верю только себе. Да похрену всё.
Где можно просто летать не только журавлям.
А «там» можно просто летать, и на юг и на север.
Толпа окруживших французов, восторгаясь всё же нашей безрассудной доблести, хлопала в ладони, провожая нас в последний путь.
Смерти путь. Как умершего актёра, безвременного почившего в бозе.
Мы и есть актёры, только не на сцене, а в мире.
А только журавли летят не зимою и не летом, строго на юг.
И где вся реальность, которая не стоит выеденного яйца.
Покажи мне такого?! Кто сомневается в этом!
Сука, покажите такого смельчака! Кто верит в неё!
Сатр Смотрящий на Вечность – ответь…! Куда летят журавли?!
Зато все остальные знали иное.
Они знали, помнили – и ни у кого ни разу, не возникло и тени сомнения в истинности событий прошлого!
И это тоже была правда. Их правда, об их реальности. Но не моя!
Воистину говориться: «Ни одно событие прошлого не является абсолютно достоверным!» Прав был Сатр, или я.… не знаю.
Не складывается жизнь никак, в свои мудрёные пазлы.
Снова пылинки вечности танцевали в воздухе, наполненным кровяным запахом человеческого пота. И души всех в загадочном танце, которых невзначай затронул на своем пути, метались бесплотными искорками.
Кто подарил мне такое умение: издыхающий демон Аваддон в Испытание «беспредельной»? гостеприимный обитатель заброшенной лачуги с идолом? книга с чистыми страницами на алтаре?
Просто не знаю! Или знаю!
Виландия ты где?! Ты что делаешь родной?!
Не бросай меня одного на этой планете!
Ты что делаешь родина—уродина?!
Выбрил я тогда волосы перед битвой, и косичку свою состриг, чтобы не мешалась. Почти налысо, и почти по—уродски.
Показывая пример красному комбригу Котовскому.
Или он мне. Впрочем, не важно, кто кому показал.
Мне не до парадоксов Времени, (парадокс дедушки) и я просто ору:
– А—а—а—а ….!
Да нет, вы не поняли. Я кричу как в самый—самый последний раз, который называется «жизнньъ».
Воплем последнего мига дыхания века, подзывая к себе Виландию.
И переворачиваюсь в воздухе застывшем кровью, и смердящим человеческим потом.
Да вот, он уже почти рядом со мной.
Прощай Виландия!
Чего же ты боишься? Я уже нет – не боюсь, и уже «не здесь».
Прощай граф!
«… вам вдвоем надлежит умереть вместе, в один миг, и в одном месте…»
