Видать, что-то в ней было, чего Павел не увидел или не успел заметить, потому что недолго они пробыли в гостях. Сноха лаской брала – папа, папулечка, для вас гостинчики привезли, а вот рубашечку купили, примерьте, а он хмурился, ворчал и близко не подпускал. Всё на сына обижался, что обманул его и женился, но придет время, будет локти кусать.
Вскоре они уехали, но обещали, что станут навещать, но возвращаться в родной дом сын не захотел. Сказал, что там ему лучше живется. И дом есть, и семья появилась. А потом шепнул отцу, мол, пора бы и тебе жениться, ты ж еще не старый. Хохотнул, глядя на обескураженного отца. И уехал.
Павел так и остался бобылем. Хоть частенько вспоминал слова сына о женитьбе. Ему не хотелось приводить новую жену в родной дом. Привык к одиночеству. И казалось, что женщина в доме – это лишнее. Сам в силах за порядком следить да поесть приготовить, а чтобы каждый день перед глазами маячила чужая женщина – нет, и не дай бог начнет командовать – этого он уже не выдержит. Ладно, пришла в гости, посидели, выпили, шуры-муры, а утром ушла, и он забыл про нее. И так до следующего раза. Правда, чаще сам старался ходить. Так и жил затворником.
Сын три раза приезжал. Уже дедом его сделали. Две звезды на погоны получил. Павел радовался, чего греха таить, но в глубине души боялся, что спугнет эту радость и сын пойдет по его стопам. Очень боялся! Пусть живут, пусть! Ничего не стану говорить, не буду советы давать.
А старость незаметно подступила. Не успел оглянуться, на пенсию отправили. Вроде бы работай да работай еще, в душе молодым чувствовал себя, но время подошло, и сказали, мол, пора, дорогой Павел Иванович, место освобождать для новой смены, пора на заслуженный отдых отправляться.
И правда, Павел никогда не думал, что у человека может быть столько свободного времени… Теперь не нужно торопиться на завод, куда ни свет ни заря поднимался и тащился в любую погоду. Всё, теперь можно лежать и поплевывать в потолок. Даже зарплату, как он назвал пенсию, будут домой приносить. Месяц провалялся на диване, а тебе еще за это деньги платят.
Не жизнь, а малина! Но вскоре эта жизнь стало угнетать Павла. Привык, что всю свою жизнь работал, что нужен был, пусть не всем, но многим – этакий винтик в большом механизме, а тут взяли и отправили на пенсию. Первые дни отдыхал, можно сказать. Отсыпался. До обеда в кровати валялся, газеты почитывал или телевизор смотрел…
Автобус гремел разболтанными дверками. В салоне пахло бензином. Было прохладно. Пассажиров мало. Но Павел знал, что по дороге автобус начнет притормаживать возле каждой деревни, и в салоне станет тесно. Многие ехали с сумками и узлами. Дорога дальняя, чтобы скоротать время, начинаются долгие дорожные разговоры ни о чем, а если прислушаться, в основном говорили о жизни. У каждого находились истории, которыми они делились. И поэтому долгая дорога казалась всегда короткой.
И опять Павел вернулся к своим снам. Одолели в последнее время. Никогда не тянуло его в деревню, уж думать-то забыл про неё, а гляди ж ты, снится и снится она. Даже странно это. Раньше были сны, но какие-то расплывчатые, неясные. Мелькнут, а поднимешься – и не можешь вспомнить. Так, всякая ерунда снилась…
А теперь измучился. Почти всю жизнь в городе прожил. Ну, родился в деревне и первые годы провел там, а потом умотал в город и выбросил из головы эту Васильевку и деревенскую жизнь, потому что у него началась своя жизнь – городская, в которой места не оказалось для села. Не зря же говорят, что человек ищет где лучше…
