– Надо выпускать больных в туалет, – сказала санитарка, – будем открывать по очереди. До половины пятого я, а затем – ты. Сейчас можешь вздремнуть.
Я вернулся на диван и прилёг. Спать не хотелось и я стал разглядывать узор на стенах. Время от времени Валентина открывала палаты для выпуска больных, и те с сонным видом брели в уборную. Сам туалет находился в проходе, у поворота, недалеко от процедурного кабинета. В нём на небольшом возвышении располагались три «толчка» вмонтированный в пол. Такие раньше можно было видеть на вокзалах и разных казённых учреждениях. Запах фекалий там стоял ужасный. Несмотря на то, что была открыта дверь в прогулочный дворик, расположенная неподалёку, весь этот «аромат» шёл в коридор. Собственно, выход в этот дворик и был единственной вентиляцией для отделения. Правда, был ещё и вытяжной вентилятор, но толку, кроме шума, от него не было. Им никто не пользовался. Воздух, который он выгонял наружу, тут же замещался таким же воздухом из туалета. Валентина, видя, что я не сплю завела разговор:
– Видишь решётку у шестой палаты? Несколько лет назад на ней повесился больной. Была тоже-смена Насти Алексеевой. Все дружно справляли старый новый год. Конечно, напились вусмерть. А на утро проснулись, а он висит, простынку на удавку порвал, мыльцем смазал и-вздёрнулся. Из-за Насти только смену и не выгнали. Дверь ещё была закрыта, а из коридора видно плохо, да и не смотрел никто. С тех пор дверь эту мы стараемся всегда открытой держать. Всё равно, решётка есть, никуда больные не выйдут.
Так прошла ночь. Рассвело. Коридор, где мы находились не имел окон, поэтому солнечные лучи проникали из окошек палатных дверей. Основным же освещением были ртутные лампы. Началось утреннее движение. Санитарки принесли вёдра с водой и швабры для уборки. Саму уборку делали больные, за что им Людмила с Валентиной принесли каких-то овощей со своих огородов. Все остались довольны. Сотрудники один за другим вставали и относили свои постельные принадлежности на место. В коридоре усиливался аромат свежезаваренного крепкого чая. В палатах шло активное чифироварение при помощи самодельных кипятильников, которые подключались через хитро сделанные «дороги» к ночникам. На явные нарушения эксплуатации электричества все смотрели сквозь пальцы. Загремев бачками, пришла раздатчица и вся смена собралась в столовой больных для завтрака. На столе уже стояли нарезанный белый хлеб и куски сливочного масла. Вскипятив чай, мы позавтракали.
Дальше-нужно было взять анализы из носоглотки и ануса у больного, поступившего накануне. На подоконнике процедурки стояли заготовленные для этого три стеклянные пробирки с алюминиевыми прутьями, имеющие на конце прикреплённые ватные тампоны. Михаил Иванович предложил мне это сделать. Я сказал, что не умею, но с интересом научусь данной процедуре от самого-Михаила Ивановича. Мой напарник обречённо посмотрел на меня и взял анализы сам.
Наступило время завтрака больных. Он совмещался с утренней раздачей таблеток. Больные сначала шли мимо процедурки, принимали лекарства, а затем-уходили на завтрак в столовую заходя по пути в туалет для справления нужды и попутно-выплёвывая из складок ротовой полости и нёба принятые только что таблетки. Михаил Иванович взялся проводить завтрак, ему надо было накрыть столы и собрать после еды ложки и, пересчитав их, сдать в раздатку. Меня он поставил «на таблетки». Я стоял в дверях процедурки за выставленным столом, на котором стоял ящик с контейнерами, мензурки для запивания и кастрюля с водой для использованных мензурок.
