– Да вы, батенька, поэт. – Смерть попробовала улыбнуться. Вышло жутковато. С зубами у нее не сложилось, как сказала бы Ева.
– Артюр Рембо, ага. Короче – прелесть, а не ночь. Даниил ко мне на колени залезает, ему лет пять, не больше. И говорит: «Де, расскажи мне сказку». И тут – какое-то чудо случается. Удар током. Сложно объяснить ощущения.
– Он тебе леща отвесил?
– Да послушай лучше! Я смотрю в его глаза. Вижу в зрачках свое отражение. И вижу внутри свои зрачки. В которых – его отражение. Типа рекурсии, или как там это называется? Бесконечный лабиринт отражений – одно в другом, одно в другом. И все это присыпано звездами, как кокосовой стружкой. Они повсюду. Как будто мы – в космосе. Посреди вечности. Вдвоем. И…
Лев Егорович выдохнул. Пить не стал. Закурил.
– Красиво, твоя правда. – Смерть следила за дымом, змейками ускользающим в форточку.
– Меня, говорю же, как током прошибло. Тут не знание или понимание чего-то. И даже не чувствование. Просто счастье. Вот такое – просто счастье. В глаза внуку смотреть, что еще нужно?
– Сказку-то ты ему рассказал?
Лев Егорович пожал плечами. Затянулся снова.
– Мне казалось, дождь собирается. Я ему говорю, пошли. А он – ни в какую. Расскажи, де, расскажи…
– Неужто и внука обломал?
– Тьфу на тебя. Читал наизусть двадцать пятую главу.
– А мне прочитаешь?
– Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со страшной Антониевой башней, опустилась с неба бездна и залила крылатых богов над гипподромом, Хасмонейский дворец с бойницами, базары, караван-сараи, переулки, пруды… Пропал Ершалаим – великий город, как будто не существовал на свете.
Мама строго, как бывшая классная руководительница Дани, смотрела на Смерть.
– Послушайте, кхм, Смерть. У нас семейный ужин. Вы понимаете, что не очень…
– Близок Господь к сокрушенным сердцем и смиренных духом спасет.
В голосе Смерти лопались струны и рушились города.
Даня снова вздрогнул. Не столько от жуткого этого голоса, сколько от диссонанса – бродяжка, которую дед называет Смертью, в стариковской комнате читает цитаты из Библии. Ему виделось в этой ситуации нечто не столько богохульное, сколько безумное, иррациональное.
На маму же ее речь произвела впечатление. Она тяжело выдохнула, поправила браслет и запястье. Даня видел, какие усилия требуется ей, чтобы остаться спокойной. Но она быстро пришла в себя. Сделала шаг назад и повернулась к деду:
– Она не опасна? Не кинется на нас с косой?
– Коса на балконе, – пошутил дед.
– Покайтесь и обратитесь от всех преступлений ваших, – продолжила Смерть. – Чтобы нечестие не было вам преткновением!
Она хрипела, и в хрипе этом Даня слышал взрывающиеся мосты и хруст костей.
Мама побледнела. Дед присел на диван и с довольным видом наблюдал. Даня решил, что надо начать. Хоть раз. Взять ситуацию в свои руки.
– Я начну.
– Кайся, – кивнула ему Смерть. – Молись, пока края души не просветлеют!
В ее голосе слышались крики мечтателей, сгорающих на кострах.
– Ну, все случилось лет семь, кажется, назад, – сглотнул Даня, решив начать издалека. Он все еще боялся поднимать глаза на маму и смотрел в узор паркетного пола. – Я уже переехал в свою квартиру. Это после института. Вроде все в порядке было. Но мама – она же не может меня просто так оставить. Не может дать сыну жить.
– Да что ты такое говоришь? – вздохнула мама.
