Сумку купила такую, в которую залазил бы мой японский складной зонтик – последний писк в Союзе, кроме «болоньи». Его мне и Жеке также презентовала мама Оля. Она вообще стала нашим поставщиком импорта. Кроме сына, конечно. А его девушка Лика вообще работала рядом с будущей свекровью. Так что я даже поставляла некоторые вещи и подруге. Особенно импортное белье. Она вообще по нему западала.
- Мне главное к телу, - вздыхала она, глядя на французские бюсты или трусики, в кружевах, с бантиками и в вышивке. – Еще бы денег побольше.
Но все равно брала. Занимала, но покупала. Вот что значит фобия. Я была, не сказать равнодушна, просто привыкла к хорошему белью еще с прошлой жизни, а теперь и вовсе обеспечена им. Так что оделась на вечер встречи нового года по всем позициям и сверху и снизу на все сто. Кроме всего парфюм «Клема» тоже французский. Не польский, как у многих. Могла и это себе позволить. Любили мои коллеги, прислонившись ко мне или слегка приобняв, вдыхать этот аромат.
- Как от тебя вкусно пахнет, Жанка! – говорили они мне, целуя в щеку или шею.
В нашей творческой среде такие необязательные ласки были в ходу. Вначале я шарахалась от таких поцелуев, потом привыкла и не обращала внимание, хотя слова были приятны.
Вечер удался на славу. Елка с игрушками и огнями, столики на четырех полностью сервированные шампанским, водкой, коньяками, салатами и фруктами. Давали и горячее, и пирожки, если кто хотел плотно поесть. Но в основном пили за окончание года, за достижения и за новые программы.
За нашим столом сидели мы с Галей, да еще двое из молодежки муж и жена. Она журналист он ассистент режиссера. Я знала их мельком, но ребята были отличные, веселые и без закидонов. Выпив шампанского, полусладкого как заказали (мы предварительно обговаривали свой стол), закусили салатом «оливье», как же без него, и танцевали. Музыка была самая-самая! Кто уж лучше наших спецов и звукооператоров может быть!
Конфетти, бенгальские огни и много смеха!
Меня приглашали постоянно. Я не отказывала. Очень хотелось отдаться юности, молодому телу. Я вообще и в той жизни любила и умела танцевать. Даже тут попыталась станцевать танго, как его училась делать с тем самым Колей, моим школьным партнером, но подходящего не нашла. Все мужчины либо плохо понимали мои желания, либо не могла выполнить даже простые движения. Они наступали мне на ноги, извинялись и, в конце концов, переходили на обычные шаркания под музыку.
- Не найдешь себе партнера? – смеялась Галка, глядя на хмурую меня после очередного провожающего кавалера.
- Танцуют плохо. Не умеют. А хочется, - отвечала я в ответ.
- Тут ты не найдешь такого. Хотя…- она посмотрела мне за спину. – К тебе идет самый «страшный человек» нашего города, - склонилась она к моему лицу.
- Кто? – выдохнула я и резко обернулась.
К нашему столику приближался мужчина средних лет, одетый в темно-серый костюм, с белой рубашкой и галстуком с синюю полоску. Высокий, плотный, черноволосый. На холеном его лице ничего нельзя было прочитать. Тем более в черных глазах, глазах в которых не видно даже зрачков. Они сливались с радужкой и превращались в черные дыры. Так, по крайней мере, говорили те, с кем общался этот человек, курирующий нашу организацию, начальник идеологического отдела КГБ Борисов Владимир Павлович. Человек из «желтого дома». Так называли желтое здание этой структуры. В нем же когда-то работал и мой родственник, муж мамы Оли, Зиновий Иваныч. Теперь пенсионер. Но разве бывают бывшими работники этих организаций!
