- Я боюсь, - прошептала я, в ответ на её безапеляционное заявление.
- Как это? – удивилась она.
- А вдруг не пройду по конкурсу? Вот будет на всю студию позор!
- Дура, ты, Жанка! – засмеялась она. – Перед кем боишься? Перед нашими старыми грымзами? Ты перед таким артистом, не боялась, а тут вдруг. Или всё наврала?
- Нет, правда оценил. Но я и не хотела сама. Только узнала, что могла бы стать. А здесь мне потом работать. Как я буду смотреть в глаза всем?
- Молча! – свела она брови. – Ещё не хватало обращать на придурков внимание. Не пройдёшь – им же хуже! Лучше тебя нет! Вспомни, что ребята говорили. Ты фотогенична и это главное.
Я вспомнила, как меня показали на мониторе в студии операторы, которые тоже симпатизировали мне, и с которыми я была в приятельских отношениях. Иногда они скрывались у меня, чтобы выпить и мы могли сидеть скрытые от глаз начальства. Студийный фотограф, молодой опытный мастер, так даже меня несколько раз фоткал и приносил снимки. Несколько забрала себе. Мои так расхватали враз, и брат Леонид и Жека из Москвы, когда приехала на каникулы. Оба хотели хвастать своей красавицей сестрой. Я была рада их такому отношению к себе. А тут еще и предлагают дикторское кресло. Правда, пока только подруга да ребята операторы с осветителями. Особенно, когда Галка сама растрепала некоторым, что сватает меня на конкурс, то операторы уговаривали:
- Давай, Жаночка! Мы тебя так покажем, столичные обзавидуются!
И я решилась.
Утром, когда въехала на остановку, то увидела на площади перед студией такое количество желающих работать дикторами, что у меня челюсть отпала. Молодые девчонки и ребята до двадцати пяти лет, с высшим образованием – так объявили по радио и телевидению ещё ранее. Здесь была толпа человек в сто и даже больше. Все красивые, оживленные. На нас смотрели с завистью, когда мы, показывая пропуск, проходили на территорию.
Я пробежала на свой второй этаж и тоже встала у окна, который смотрел на ту самую площадь. Вскоре вышли помощники режиссеров и провели толпу во двор, распределив их по группам. Их приглашали по очереди в кабинеты. Мне надоело смотреть за гомонящей молодежью, и я занялась своей работой. Сварила кофе и села читать периодику, чтобы распределить её по картотеке. Тут влетела рассерженная Галка.
- Ты что это тут расселась? – закричала она. – А ну, давай иди представляйся!
Я оторопела.
- Чего кричишь! Охолонись! Не пожар! Хочешь кофе?
-Хочу. Давай.
Она присела за стол, и я налила ей напиток. Хлебнув пару раз, отставила в сторону.
- Ладно. Готова?
Я кивнула.
- Иди. Ни пуха тебе!
- Тьфу-тьфу! – сплюнула я и пошла в кабинеты, где проходили слушания кандидаток.
Решила идти в литдраму, к строгой, но серьезной режиссерше Веронике Владленовне. Она была среднего возраста, к пятидесяти и её все уважали за профессионализм и за строгость. Пришла она из театра, где числилась вторым режиссером и там ей не давали развернуться и даже считали профнепригодной. Скорее всего она была своевольной и никому не давала спуску. Там еще тот серпентарий! Здесь же она развернулась и стала самым профессиональным режиссером. Хотя сравнивать было не просто, так как деятельность отличалась и при том разительно. Но «наша Ника», как звали её на студии все, кто в лицо, кто за глаза, была и для меня человеком высшего искусства. Не даром ей поручили работать в литдраме и ставить часовые программы, пользовавшиеся успехом не только у телезрителей, но и партийной элиты. А это многого стоит.
