Читать онлайн Ирина Артамонова - Зигзаги жизни. Проза XXI века

Родилась я осенью 1936 года в городе Чита. Моя мама, коренная москвичка, в 1932 году после окончания московского медицинского института по распределению поехала на три года работать в Читу. Там она вышла замуж за «красного командира на белом коне». У папы от первого брака был сын, Рудик, который жил в Свердловске (теперь Екатеринбург) у бабушки, папиной мамы Дарьи Фёдоровны. Когда мои родители поженились, ребёнка забрали в семью.

В августе 1938-го года папа поступил в Военно-Политическую Академию им. Ленина, а в июне 1940-го окончил её. Пока папа учился в Академии, он жил в общежитии курсантов. Мы все – мама, бабушка Фрося (мамина мама), Рудик и я – жили в военном городке «Власиха» рядом со станцией Перхушково (поезд от Белорусского вокзала). Мама работала врачом в медсанчасти. У нас была комната в коммунальной квартире, хозяйство вела бабушка.

Первое, что я ясно помню – это день моего рождения осенью 1939-го года. В конце октября мне исполнилось три года. Скорей всего, я помню не сам день рождения, а ближайший выходной день. Папа приехать в этот день не смог. Курс в Академии был ускоренный – всего два года, заниматься приходились очень много и не всегда слушателей по выходным отпускали в увольнения. Папа приезжал редко, и я его в те годы плохо помню.

Поздравить меня с днём рождения приехал мамин брат – мой любимый дядя Боря. У него ещё не было своих детей, я была его первой племянницей, и он потом всю жизнь меня очень любил. Очевидно, мы посидели за столом, пообедали, а потом отправились на прогулку в лес – мама, я, Рудик и дядя Боря.

Я гордо ехала верхом на шее дяди Бори. Он был высокий мужчина, за 180 см. Интересно, у моей маленького роста бабушки Фроси, сын вырос высоким (пошёл в отца), а все три дочери были в мать, маленькими. С высоты я всё хорошо видела. Ночью выпал первый снег и лежал на земле сплошным тонким слоем. Из-под снега выглядывали густой зелёной щёточкой травинки. Мне это очень понравилось. Я попросила дядю Борю опустить меня на этот белый снег и долго бегала вокруг, оставляя на снегу следы своих маленьких валенок с галошами.

Зиму 1939—40 гг. я почти не помню. Кажется, я простудилась, болела, лежала в кровати, и мама капала мне в нос противные капли. Как-то в квартиру пришли строгие тёти, ходили по всей квартире и к нам зашли. В руке у одной из них бала белая тряпочка, и она проводила этой тряпочкой по столу и другим предметам. Мама потом смеялась, говорила бабушке: «Делать им нечего, создали женсовет и ходят по квартирам, „чистоту“ проверяют. Шли бы лучше работать».

Хорошо помню весну сорокового года. Погода стояла солнечная, снег растаял, и мы с бабушкой каждый день ходили гулять в лес. Сначала шли по тропочке через поле, я скакала вприпрыжку впереди, бабушка еле успевала за мной. Опушка леса была не ровной – небольшие бугорки, а за ними ямки. Сейчас я думаю, что там было старое учебное стрельбище, ведь всё происходило на территории военного городка. На дне ямок поблескивала прозрачная водичка. Мне очень хотелось спуститься в ямку и потопать по воде, чтобы летели брызги, но бабушка мне этого не разрешала. А потом водичка высохла, и ямки стали зарастать травой.

За бугорками и ямками начинался молодой березняк. На веточках тонких высоких берёзок и редких низких кустиков проклюнулись маленькие зелёные листочки. На ощупь листочки были клейкие, ароматные и чуть горьковатые на вкус – я украдкой клала их в рот, когда бабушка на меня не смотрела. Совсем маленькие листочки и не мешали солнышку освещать рощу до самой земли. Землю покрывала нежная молодая травка. На солнышке женщина пасла козу и малюсеньких козлят. Козлятки были такие хорошенькие, с мягкой белой шёрсткой и чёрными глазками. Мне разрешали их гладить и даже обнимать. Козлята бегали, перебирая шустро тоненькими ножками, играли, бодались друг с другом, у них появились маленькие рожки. Мне очень хотелось взять, хотя бы одного козлёночка домой, чтобы с ним играть дома. Я просила бабушку купить козлёночка, но бабушка говорила, что они не продаются. Иногда, когда я утром капризничала и не хотела есть кашу, бабушка говорила: «Ешь скорей да пойдём в лес гулять, вдруг сегодня нам козлёночка продадут». Я успокаивалась, быстро доедала кашу и снова, весело подпрыгивая, бежала впереди бабушки по тропиночке к лесу. Но козлёночка мы так и не купили…

Подросла травка, зацвели цветочки, стали большими листья на кустах и деревьях… Однажды во время прогулки бабушка мне сказала: «Я скоро от тебя уеду далеко, на Дальний Восток. Надо помочь младшей дочке – она ждёт второго ребёночка. У тебя будет нянька Галя». Я задумалась: как это, ждёт ребёночка, откуда он возьмётся? Но тут же отвлеклась и погналась за бабочкой.

Жилой посёлок военного городка, в котором жили командиры (тогда не использовалось слово офицер) с семьями и обслуживающий персонал, состоял из небольших, кажется, двухэтажных, домов. Территория была ухоженной – газоны, цветочные клумбы, чистые дорожки и скамейки радовали глаз. Вечерами мы с мамой гуляли на территории городка. Во время одной из прогулок произошёл забавный случай. Мама и её приятельница присели на скамейку и увлеклись разговором. Мы, их дочки-ровесницы, бегали и играли поблизости. У самой дорожки на траве мы с подружкой вдруг заметили симпатичную кучку маленьких, округлых чёрных, блестящих камешков, как нам показалось, чем-то напоминающих конфетки. Мы обе одновременно протянули свои озорные ручки и схватили эти «камешки», которые оказались мягкими на ощупь и липли к ладоням. Пока я думала, что это такое и как его можно использовать в игре, подружка моя засунула свою добычу в рот и тут же громко заорала. Мамы наши всполошились и подбежали к нам. Мама охнула и поволокла меня мыть руки, а вот как её приятельница выгребала изо рта своей дочки козьи катышки, я не видела. Мама поругала меня, сказала, что нельзя всякую гадость хватать с земли, но и порадовалась, что я не засунула это в рот.

После окончания академии с отличием, папу направили служить в политотдел Кремля и назначили начальником этого отдела. У папы был очень солидный кабинет (есть фотографии), а на петлицах – соответствующее количество шпал. Папе дали квартиру в 10-ти этажном кремлёвском доме в Новоспасском переулке.

Переезжали мы в середине лета. Приехала большая, крытая грузовая машина, в неё погрузили наши вещи. Нам помогали грузчики. В те времена у людей, как правило, было немного мебели – кровати (железные), один шкаф для одежды, обеденный стол, несколько стульев. Мы с мамой устроились в кабине, остальные, в том числе и папа, – в кузове. Я сидела у мамы на коленях и смотрела в окно. Было очень интересно. За окном мелькали поля и леса, деревни и города, пруды и маленькие речки. Я в первый раз так далеко ехала на машине. (Наверное, всё-таки не впервые, но я этого не помню).

Новая квартира состояла из 4-х комнат. Три комнаты занимала наша семья; в двух больших смежных жили я, Рудик и мама с папой, в самой маленькой (10—12 кв. м) жила домработница, она же моя няня Галя, молоденькая (лет 16-ти) симпатичная девушка из деревни. В четвёртой комнате жил совершенно чужой человек, совсем молодой военный. Кто он был, просто сосед: охранник или соглядатай? Тогда я об этом не задумывалась.

Наш десятиэтажный дом стоял в глубине двора. Выйдя из подъезда, надо было пересечь двор, пройти под аркой другого дома, чтобы оказаться на Новоспасской набережной Москвы реки. Река мне тогда казалась огромной. В доме был лифт и мусоропровод. В ванной комнате над ванной висела газовая колонка для нагревания воды. В квартире был телефон.

Лето 1940-го года прошло незаметно. 1-го сентября Рудик пошёл в первый класс, я помню, как все суетились, когда собирали его в школу. Рудик был такой нарядный, гордый, красивый… Я ему завидовала – мне тоже хотелось в школу.

После переезда в Москву, папа уговорил маму не устраиваться на работу, заняться детьми и домом и немного отдохнуть. Но без работы мама выдержала месяца два, не больше. Она была очень энергичным человеком. Ей казалась скучной такая жизнь. Рудик ходил в школу, большую часть домашних дел выполняла домработница (она же моя нянька). У мамы была возможность вызвать папину персональную машину с водителем и поехать в магазин или в парикмахерскую. Но, ведь каждый день этого не надо. А папа все дни, кроме выходного, много работал, часто приходил с работы поздно, так-как по вечерам проводились длинные совещания. В конце концов, папа согласился, что маме лучше устроиться на работу. Мама устроилась в ближайшую поликлинику детским участковым врачом. Домработницу Галю устроили в вечернюю школу. Днём она со мной гуляла, готовила обед, делала уборку, а вечером, когда мама возвращалась с работы, ходила в школу.

Примерно в середине декабря в Москве появились первые мандарины. Их продавали на улице с небольших лотков или прямо из ящиков поштучно. Каждый мандаринчик был завёрнут в очень тонкую (папиросную) бумагу. На улице пахло снегом и мандаринами. Мама каждый день, возвращаясь с работы, покупала и приносила домой мандарины, они были такими вкусными…

За несколько дней до Нового Года к нам приехали гости. Муж маминой младшей сестры Шуры, я его звала дядя Лаврентий, военный инженер-строитель получил новое назначение на службу. Семья ехала через Москву, и они на несколько дней поселились у нас. Бабушки с ними не было. Она, очевидно, остановилась в своей комнате на Большой Якиманке. Там в то время жил с семьёй дядя Боря. У них уже родился сын Володя. У тёти Шуры было уже двое детей – двухлетний сын Валера и дочка Галя, совсем маленькая, которая всё время лежала в кроватке (мою кровать заняла), или её носили на руках. Валера оказался интересным, любознательным мальчиком. Он важно расхаживал по квартире, всем интересовался, спрашивал, что это, зачем это. Ещё Валера часто спрашивал моего папу: «Саса, ты дуг?» (Саша, ты друг?), а папа отвечал: «Друг, друг».

Помню новогоднюю ёлку в Кремле для детей сотрудников, куда мы ходили с папой и с Рудиком. В огромном высоком зале стояла большая лесная красавица, украшенная игрушками и разноцветными лампочками. Высокий, нарядный Дед Мороз и красивая Снегурочка водили с детьми хороводы, играли в разные игры. По залу бегали одетые в костюмы зверей люди – зайцы со смешными хвостиками, добрые волки и лисички, медведи разного роста и помогали Деду Морозу и Снегурочке организовывать игры. Мне очень хотелось кого-нибудь из зверей, особенно зайчиков, подёргать за хвост, но я постеснялась. Было очень весело и интересно. Больше всего мне понравилась избушка на курьих ножках, которая каким-то образом передвигалась по залу. В избушке сидела и выглядывала в окно лохматая и зубастая, но совсем не страшная баба Яга, махала детям рукой и что-то говорила.