Клава вздохнула и, отняв у парня телефон-фонарь, направилась к полкам, на которых располагались разнообразные соленья.
– Hold it, – сказала парню девушка, передавая ему две банки солений, – and go back in home. (Держи это и возвращайся в дом).
Француз повёл бровью, не очень понял, но-таки исполнил приказ и поплёлся обратно. Вот только фонарь остался у Клавы и уже через тридцать секунд послышался грохот и треск разбивающегося стекла, а следом прозвучал отборный французский мат.
На шум и крики прибежали остальные французы. Точнее, до низа добежал только Бернард. А ещё точнее – споткнулся и упал, приземляясь рядом с братом, попадая рукой в лужу из огурцов и помидоров и распарывая ладонь острым осколком банки. Теперь уже кричал младший Жаккар. А с учётом того, что голос у парня был сильный и поставленный, его ор услышала, наверное, вся деревня. Достав телефоны и подсвечивая экранами себе путь, русские и французы двинулись вниз, чтобы помочь, казалось, умирающим товарищам.
– Что случилось? – выбежав из темноты, спросила Клава.
Она оглядела всех вновь прибывших, затем перевела взгляд на Бернарда, который продолжал сидеть на полу, держась за окровавленную руку и что-то слишком быстро бормоча.
Русские расступились, пропуская французов к раненому товарищу. Но сделали они это зря. Несколько секунд и в погребе вновь послышался грохот падающего тела – Тибо упал в обморок.
– Что с ним? – взволновано спросила Настасья, склоняясь над парнем.
Андрей спросил у французов и перевёл девушкам их ответ:
– Он ужасно боится крови. Фобия.
– Господи, что за люди! – всплеснула руками Тоня. – Кошек он боится! Крови тоже!
Проигнорировав гневную тираду Харламовой, все приступили к своим делам, а их теперь было немало: привести в чувства Планеля, успокоить младшего Жаккара и обработать его рану, принести, наконец, еду…
Пока французов откачивали, Клава самостоятельно перетащила в дом три банки солений и корзину картошки – картошка хранилась в мешках, но Швиммер решила, что точно не утащит такой мех, потому воспользовалась плетёной корзиной, найденной там же, в погребе. Также, девушка прихватила связку лука.
– Живые? – спросила брюнетка, вернувшись ко всем.
Все, кроме Тони, помогали «покалеченным» французам. Точнее, Антонина тоже помогла – поделилась перекисью, которая всегда хранилась в её чемодане, а потом вновь отошла на приличное расстояние и продолжила «помощь» уже оттуда.
В общем, Тибо привели в чувства, Бернарду забинтовали руку. Всё улеглось. Почти всё.
– Давайте уже готовить, и есть, – сказала Клава, плюхая корзину с картошкой на кухонный стол. – Я умираю, есть хочу!
– А кто чистить картошку будет? – задала логичный вопрос Тоня. – Или в мундире сварим?
– А они не испугаются? – шёпотом спросила Клава, косясь в сторону французов.
– Je suis froid, (Мне холодно), – вновь заныл Бернард, делая это намеренно громко, чтобы точно все слышали. – Je suis malade! Vraiment, il n’y a pas de chauffage? (Я же заболею! Неужели, здесь нет отопления?)
Андрей поспешил всё «объяснить» французам:
– C’est un très bel hôtel, où tout dans le vrai village russe. Il n’y a pas de chauffage, poêle seulement. nous allumons maintenant… (Это очень хороший курорт, здесь всё, как в реальной русской деревне. Здесь нет отопления, только печь. Сейчас мы её растопим…)
Младший Жаккар вопросительно указал на печь и, получив утвердительный кивок от Андрея, направился к ней. Потрогав, погладив печь, парень отворил дверцу и заглянул внутрь.
