–Тогда что он делает? – нахмурился Хавёрн, пропустив шутку.
Утэр насупилась.
–Она ему, знаете ли, понравилась. У нее лицо, видите ли, как кусочек коры!
Хавёрн рассмеялся:
–Значит, тут мы бессильны.
–Можешь мне подарить одно перо? – неожиданно спросила Утэр.
–Зачем? – удивился Хавёрн. – Я тебе тоже понравился?
–Для дела, – буркнула Утэр.
Хавёрн пожал плечами и кивнул.
–Могу подарить за поцелуй.
Утэр сморщилась, как будто закинула в рот горсть незрелой смородины.
–Ты пугаешь меня своей реакцией, – засмеялся Хавёрн.
Утэр наклонилась к нему и быстро чмокнула в щеку, словно клюнула.
–Теперь перо!
Хавёрн потер щеку.
–Хорошо, что у тебя нет клюва, а то бы ты меня проткнула.
Он превратился снова в орла и вытащил большое светлое перо из своего хвоста.
Утэр стало неловко за свой поцелуй. Хавёрн вот не поскупился. Но было более неловко предлагать второй.
–Спасибо! – сказала она, забирая перо. – Выручил.
Утэр обернулась выдрой, взяла в зубы перо и проскользила на животе по снегу вниз. У дома она затаилась за единственной на весь двор елкой, вытянув тельце вдоль ствола и прижимая заветное перо лапами к брюшку.
А старушка тем временем с невидимой помощью Ниссе выгрузила большие фонари и приладила на дверь венок из искусственных еловых веток. Закончив с багажником, она откинула тент с прицепа. Он скрывал маленькую снегоуборочную машину.
–Да уж, сын был так горд, когда дарил мне ее на Юль. Но как я буду ее вытаскивать? – вслух проговорила старушка. Видимо, она привыкла говорить сама с собой. – В этом весь он. – Она вздохнула, но не печально, а с улыбкой. – Потом решу, может, и не пригодится она мне. С погодой повезло! Хотя и снега на праздник хочется!
Розовый час миновал, Темное время словно схлопнуло створки раковины. Чернота полярной ночи уже казалась привычной, а проблеск света – даром.
Старушка достала из сумки толстые свечи и поставила их в фонари. Хотела зажечь спичками, но руки слушались плохо, поэтому, вздохнув, она еще порылась в сумке и достала зажигалку с длинным металлическим носиком.
Потом включила гирлянды, работающие каким-то неведомым для Утэр способом, которыми они с Ниссе увили перила крыльца. Даже венок на двери теперь мигал огоньками.
Старушка снова спустилась с крыльца. Прозрачный Ниссе встал рядом. Оба смотрели на дом. Утэр видела даже в призрачных очертаниях соседа, как он сияет от счастья.
Утэр тоже посмотрела на дом. Теперь он выглядел живым, как и другие дома на берегу фьорда. Уютным. Теплым. Правда, для Утэр это ничего не значило, но она понимала, что чувствует сейчас Ниссе – домашний дух.
Понимала, но продолжала не одобрять.
Ниссе перевел взгляд на старушку, а та вдруг подалась вперед и скрылась в доме. Пошла пить чай, наверное. Люди любят, вернувшись с улицы, пить чай. А Ниссе теперь глядел на снегоуборочную машину, и та покорно полетела из прицепа к гаражу. Утэр закатила глаза.
–Мало того, что сам надрывается, да еще и у этой сердце остановится, если она вдруг увидит, – пробурчала Утэр себе под нос.
Хорошо, что темнота скрывала фокусы духа.
Наконец Ниссе побрел к лодочному сараю, медленно переставляя ноги. Он тоже устал, отяжелел, но при этом остался прозрачным, словно сосулька. Ниссе бубнил себе под нос:
–Да, маловато у меня теперь сил, даже в Темное время. Давно не ел я каши с маслом, только эти противные ежи.
–Морские ежи ему не нравятся, – бурчала Утэр за деревом. – Если бы не они, давно бы исчез, никому не нужный. Свалились на меня две развалины.
