«Совсем с ума сошла! Что дочь подумает! А ведь пела когда- то и очень хорошо. Учителя в консерватории считали перспективной оперной певицей. Если б не муж… А что муж? Вот и моя подруга считает его виновником всех моих несчастий. Он ревновал меня по молодости сильно. А я любила его так, что сердце вырывалось из груди, как только его видела. Чтобы он не переживал ревнуя меня, я и бросила сцену. Он сам не просил об этом: его взгляд умолял. А покой в семье- самое важное. Не умеет он делить, кого любит, ни с кем и ни с чем. Вот и Гамзе не захотел в университет в Стамбул отпускать: как она там будет одна? Девочка, такая домашняя, если только с братом. А у Боры работа хорошая подвернулась здесь, в Амасье. Сердце у него за всех нас болит…
Бора, Бора, любит Бирсен всем сердцем, как я мужа: преданно, верно. Хорошая получилась бы из них пара: красивые, любящие. Может, и дождется ее любви. Если, конечно, ее можно дождаться. Какой тут покой матери! Где же эта таблетка?»
Сибель вспомнила, зачем пришла в комнату, и застучала ящиками стола, по очереди выдвигая их.
«Где же таблетка? Мне уже дурно! Волна тревоги поднимается в груди. Сейчас ее обруч сдавит мне горло. Воздуха, воздуха не хватает! Не могу вздохнуть.!»
Сибель закашлялась и увидела таблетку на прикроватной тумбочке.
«Слава Аллаху! Нашлась!»
– Мама, с тобой все в порядке? – Гамзе вошла в комнату со стаканом воды. – Я услышала твой кашель.
– Ты вовремя, детка, я как раз нашла лекарство. Дай мне стакан, я запью таблетку.
– Бирсен, я так хотел сьездить вместе с тобой в Улус (старый город в северной части Анкары). Хорошо, что мы выбрались в эти выходные. Меня античные постройки завораживают, – Бора преувеличенно серьезно смотрит на девушку.
– Конечно, Бора, спасибо, что ты мне составил компанию, но с каких это пор тебя интересует архитектура? – снисходительно улыбнулась Бирсен.
– А с тех самых пор, когда это стало интересно архитектору- ханым!
– Бедняжка, значит на самом деле то, что мы видим, тебе абсолютно безразлично? – Бирсен перестала улыбаться.
– Нет, что ты! То, что я вижу сейчас перед собой, мне совсем небезразлично, в отличие от тебя.
– Ты опять? – грустно вздохнула девушка. – Мой самый хороший друг не может быть мне безразличен. Посмотри лучше, какая уникальная мечеть: квадратной формы, с одиночным минаретом. Знаешь, как она называется? Мечеть Алладина.
– Это то, что мне нужно! – искренне радуется Бора.
– В каком смысле?
– В смысле, пойду искать лампу Алладина. У меня накопилось несколько желаний для джинна!
– Каких, например? – Бирсен вскинула брови.– Ты мне расскажешь?
– Конечно, первое, что бы ты стала маленькой- маленькой и я смог бы положить тебя в нагрудный карман моего пальто и везде носить с собой: ты была бы защищена и согрета моим сердцем!
– О, а у меня ты забыл спросить, хочу ли я сидеть всегда в кармане? – Бирсен сделала вид, что рассердилась.
– Не сомневаюсь, что не хочешь, поэтому и спрашивать бы не стал.
– А второе желание какое?
– Что бы ты захотела всегда быть со мной, – тихо и серьезно произнес Бора.
Бирсен быстро отвела глаза в сторону, не выдержав взгляда Боры, и меняя тему, бодро сказала:
– Пошли в Музей Анатолийских Цивилизаций! Там все пропахло стариной, там есть экспонаты от эпохи неолита до Оттоманской империи!
– Ну, если только от эпохи неолита, а так бы не пошел, конечно. Слушаю и повинуюсь, моя госпожа, – теперь уже Бора шутливо склонил голову.
