Когда Даше и Кириллу только-только исполнилось двенадцать, во время весенних каникул, компания, к которой прибился Кирилл, сбежала из дома, их не было чуть больше суток. Тётя Света рыдала на кухне у Веры Осокиной и не знала, что делать. Кирилл рос без отца, мать день и ночь работала на звероферме, и времени следить за сыном у неё было не много. Резкая и скорая на решения Вера тогда предложила сходить, поискать пакостника. Дашка увязалась с ними. Взрослые пошли по небольшому пролеску, уходящему в овраг за деревней. Там часто любили сидеть подростки, жарить шашлыки, ломать кусты неуёмной активностью и закидывать всё мусором. Но Даша краем уха слышала, как всю зиму парни заговорщически перешептывались о заброшенных зерновых складах за деревней.
Конечно, они были там. Грелись в разбитом сарае у костра. Их было четверо с Кириллом. Все лакали по кругу из горла тёмной бутылки, а Кирилл лакал больше всех, громко смеялся и неумело матерился. Старшие парни Дарье обрадовались, раскинули руки, зазывая присоединиться. Кирилл зыркнул на неё и рявкнул: «Пошла отсюда!». «Кирилл, пойдём домой», – испуганно промямлила Даша. Парни тут же загоготали, как гуси, весело и зло. «Кирилл, пойдём домой», – передразнили они. Кирилл еще раз зло крикнул, отсылая давнюю подругу подальше, но было поздно. Компания поднялась с мест, Кирилл тоже вскочил, сразу затерявшись среди рослых плечистых дружков. В руках у него была недопитая бутылка. Он протиснулся ближе, когда Дашку схватили за руку и дёрнули вперёд. Кирилл крутанулся между дружками, испуганная Даша хотела его схватить за руку, но ладонь упала на бутылку и вырвала её. Парни напирали, Дашка, саму себя не помня, ударила бутылкой наотмашь. Замах наискосок соскользнул верзиле по плечу. Тот шарахнулся в сторону, и удар рухнул прямо на голову тут же стоявшего Кирилла, заливая всех пивной вонью. Кирилл заорал от боли, Дарья заорала от испуга. На улице чужой мужик услышал вопли и заорал: «Эй? Чего там творите?!». Подростки вывалились из дверного проёма сарая мимо мелкотни. Кирилл зажимал рану на голову, но кровь просачивалась сквозь пальцы и заливала глаз. Он её отирал другой рукой, но она стекала снова и снова.
Мужик привёл их обоих к Осокиным красных и зарёванных. Дашка размазывала сопли и слёзы по лицу, Кирилл просто шмыгал носом и пытался успокоиться до встречи с матерью. Его тошнило и пошатывало. Когда Светлана увидела сына всего в крови, чуть не упала прямо посреди комнаты.
– Батюшки! – вскрикнула она и прижала пухлые ладошки к лицу. Но Вера не позволила никому впасть в отчаяние. Пока детей отмывали от грязи, крови и пива, она сбегала на свой фельдшерский деревенский пункт и принесла медицинский чемоданчик. Голову Кириллу зашили прямо на кухне дома Даши Осокиной. Она плакала от страха и беспокойства, смотря на четкие, выверенные движения матери. Мать то ничего не боялась и управилась за несколько минут, повторяя: «Не реви!» и Дарье, и Светлане и Кириллу.
С тех пор Дарья ни разу не видела, чтобы Кирилл ревел. Когда она, наконец, дозвонилась до него в больнице, по голосу поняла, что всё хорошо. Он строго спросил: «ну и чего ты панику то развела? Мне уже каждый тут сказал, что б я перезвонил…». Через неделю его выписали. На службе дали отпуск, и чтобы не сидеть одному в комнате общежития, Кирилл решил уехать к матери в Тургалой. Мама была очень рада.
