Зинка - страница 15

Наступил август, темнеть начинало рано, высокое звёздное небо висело черным куполом над старой лавочкой у калитки. Валентин крепко обнял Зиночку и, пожелав доброй ночи, торопливо ушёл домой пораньше, обещал своей матери Ефросинье помочь с кое-какими мужскими делами по дому.

Отца Валентина, Алексея, похоронили рано, сразу после войны. Муж Ефросиньи, как и многие солдаты, с честью дошел до Берлина, а в первые послевоенные годы случилась трагедия.

Как-то раз поздно вечером к ним на улицу пришла компания городских, ну и зацепились. Слово за слово, один не уступил, второй заспорил, третий толкнул. Алексей и полез разнимать молодежь, выручая местных ребят. Кто-то из городских достал нож. Рана оказалась смертельной… Ефросинья овдовела совсем молодой, оставшись с тремя детьми на руках и разрываясь между бесконечными хлопотами по дому и огороду и тяжелой работой на городском хлебокомбинате. Замуж так больше и не вышла, не до этого было – растила детей одна. Рассчитывать Фросе было не на кого, подросли Валентин с Виктором, да дочь Зина следом. Все дети помогали матери с самого раннего детства – дочь по хозяйству, а пацаны всё больше прибить, приколотить, подправить, огород вскопать, картошку окучить. Дел всегда у Ефросиньи было невпроворот. У кого их нет?

Зиночка закрыла за собой скрипучую калитку, громыхнув упрямой щеколдой, и направилась по тропочке к крыльцу. В кухонном окне горел свет и мелькали тени уставших родителей, которые, наверняка, с нетерпением ждали загулявшую дочь к ужину. Где-то в вечерней тишине гулко залаяла собака, за ней следом вторая, и вскоре дружный собачий хор нарушил тихий и неспешный ход тёмного вечера августа. За спиной у калитки Зинка услышала до боли знакомый голос:

– Зин, ты? – Зинаида застыла на месте. Кровь прилила к лицу, словно в него плеснули кипятком из ковша. Этого не может быть. Этого не может быть! Зажмурившись, Зинка постояла еще несколько секунд, слушая бухающее где-то в горле сердце, и медленно повернулась лицом к калитке, ловя ртом воздух.

– Зиночка, милая моя, скажи, что это неправда! Открой калитку! Пожалуйста! Это я! Я приехал полчаса назад, только приехал! Что они говорят? Зинка! Что они несут все? Это неправда! Это всё неправда! Вот же я! Приехал! Я не мог! Я ничего не мог! Там беда случилась, Зиночка! Открой! Ты тут, я вижу тебя, открой! Я всё тебе расскажу! Умоляю, поверь! Беда там случилась! Мы еле выбрались оттуда, – сбивчиво повторял Анатолий, дергая за ручку и срываясь то и дело то на крик, то на шёпот, понимая, что переполошит Зинкиных родителей и те выбегут на шум крыльцо.

Зинка распахнула калитку, Анатолий едва успел увернуться. Бросилась к солдату, колотя его кулаками и ничего не соображая. Толя стиснул свою богиню в объятиях, продолжая бесконечно повторять одно и то же.

– Что ты наделал! Что ты наделал, Толя! Ничего уже не будет, Толя! Поздно! Поздно! – рыдала, отбиваясь от Анатолия Зиночка. – Не хочу ничего знать, не хочу больше ждать! Я за эти полгода чуть не умерла. Не хочу, Толя, не буду! Отпусти меня, – рявкнула Зинка, – ничего не хочу знать, никого не хочу жалеть! Я счастлива, не мешай мне! Уходи, прошу тебя! Сейчас же уходи! Я не хочу ничего знать! – крикнула Зинка и, вырвавшись из объятий солдата, бросилась к дому, уже вообще ничего не соображая.

– Духи вот возьми, тебе привез! – в сердцах крикнул вслед Анатолий, но она решительно хлопнула калиткой, спешно задвинув засов. В тёмных сенях Зинаида отдышалась, на ощупь нашла ведро воды на лавке у стены, плеснула себе в лицо, вытерлась рукавом кофты, присела на лавку у ведра, тяжело дыша и всхлипывая.