Через плечо Диады Веспер виден лишь кусочек экрана, и то, что картина не видна целиком, причиняет ей невыносимые страдания.
Она замечает прерывистое дыхание Диады. Ее визор – на расстоянии пальца от лица девочки, так близко, что она видит закрытые глаза и чувствует, как спутницу трясет.
– Диада! Диада! Что случилось? Что не так?
Сквозь сжатые зубы слышится ответ:
– Обезболивающие.
– Какие обезболивающие?
– Мои. Перестают действовать.
– А в сумке есть еще?
Диада резко открывает глаза.
– Да.
Рука в защитной перчатке захватывает пустое пространство – пальцы шевелятся, как паучьи лапки, но до сумки никак не достать. Тянутся, удлиняются, затем срываются Веспер на шею.
– Бесполезно.
Теперь очередь Веспер. Хоть она и в более выгодной позиции, у нее затекла рука, из-за чего теперь девочка двигается неуклюже.
Пока они силятся хоть что-то сделать, из-под ног Веспер доносится звук струящейся жидкости.
Когда они смотрят вниз, глаза обеих синхронно распахиваются.
Они не видят растекающуюся желтую лужицу, но в закрытом пространстве достаточно услышать характерный запах, чтобы понять его источник.
Козленок безрадостно блеет.
Веспер поднимает ворот плаща и прячет в него лицо.
Диада кашляет, напряжение заставляет ее скорчиться от боли.
– Надо было его… оставить.
– Он не виноват. Ему просто страшно. Мне тоже скоро надо будет сходить.
– Даже… – Диада легко давит пальцем девочке на горло, – не думай об этом.
Веспер надувается, сжимает ноги, затем снова пытается дотянуться до сумки.
Медленно вытаскивает трубу.
– Я достала контейнер, но не могу дотянуться до инъектора.
– Достань… какие-нибудь таблетки.
– Ты же не станешь их есть вот так, правда?
– Я справлюсь.
Раздается щелчок, в ладонь Диады летит голубая капсула. Она пытается ее поймать, но промахивается.
– Прости. В такой тесноте невозможно прицелиться. И у меня затекла рука.
– Еще раз.
Второй щелчок, и капсула снова падает, ловко уворачиваясь от попыток Диады ее поймать. Она катится к стенке цилиндра прямо в рот голодному козленку.
– Еще раз.
Уже пятая ценная пилюля потрачена впустую. Седьмую она ловит. Изнутри забрало покрылось потом, ограничивающим видимость. Диада не в силах поднять руку выше, ее защищенная железом голова падает и больно бьет Веспер в губы.
Глаза слезятся, губы дрожат, но девочке удается сдержать плач.
Диада не замечает, сосредоточенная на том, чтобы просунуть капсулу под забрало.
Веспер наблюдает.
– А не легче было бы его снять?
Не дождавшись ответа, снова спрашивает:
– Помогает?
– Пока нет.
Проходит время. Снаружи – мутная и мрачная пустота океана. Веспер пытается освободить руку, Диада резко втягивает воздух.
– Сочувствую. Где болит?
– Везде.
– Ой.
– В боку… хуже всего.
Веспер выворачивает шею и мельком замечает вмятины на нагруднике у Диады. Безупречная сталь ныне пестрит неровностями. Очень осторожно она дотрагивается до брони. Ощупывает бороздки в металле, четыре короткие царапины рядом с глубокими зарубками наверху. Четыре восклицательных знака, оставленных одним ударом кулака. Такие же вмятины есть и на других местах, хоть и не настолько глубокие.
Она закусывает губу.
– Совсем… плохо, да?
– Да. Может, снимем нагрудник? Мне не нравится, что он в тебя впивается.
– Мне тоже, но… он удерживает… кости на месте.
В голосе Диады она слышит безнадежность.
– Мы справимся, обещаю.
Наконец обезболивающие начинают действовать: Диада закрывает глаза, проглатывает окончания слов.
