Тут уж зарумянились вдвоем – и ведьмина ученица, и Добронрава. А Даренка, оглядываясь по сторонам, вдруг увидела, что одна из водяниц грустит в сторонке, задумчиво поглаживая подаренную свистульку. Девчонка, видимо, умерла недавно, и года не прошло. Руки еще были гладкие, рубаха почти не рваная, не выцветшая, да и на шее болтались какие-то бусинки на полусгнивших нитках.
– Что с ней? – шепнула Даренка.
– С кем? – недоуменно оглянулась Яра. – Ах, с Лиской? Она разумом немного тронутая, до сих пор в себя после кончины не пришла, не оплакала былое. Говорит, не помнит ничего. Только мы знаем, что не сама она по доброй воле из жизни ушла, утопили ее…
– Помню, – отозвалась Лиска. Затем посмотрела на поляну, где стоял лагерь, и повторила. – Глиняную пташку помню, мне матушка такую же с ярмарки привозила. Как пряли с подруженьками на посиделках, тоже помню. И его вспомнила.
– Кого? – удивилась Даренка.
– Дружинника золотоволосого, – водяница растерянно моргнула и еще крепче прижала свистульку к груди. – Он меня звал купаться. Долго звал. Обещал на речке показать тропы диковинных зверей, которые рога сбрасывают каждую осень, и птиц, что горят, рассыпаются в угли, а затем снова воскресают живыми и невредимыми. Говорил, за один поцелуй – одна сказка…
Остренькое белое личико сморщилось, будто Лиска собиралась заплакать.
– А потом он делал со мной… противное. И говорил, что сказки только для боярышень, а не для дурочек селянских. А когда я сказала, что пожалуюсь князю-батюшке, не постыжусь позора прилюдного – уволок в воду и долго держал. И там я умерла.
Даренку словно нечистотами из отхожего места с головы до ног окатили! До того противно сделалось на душе, хоть волком вой. А потом стало страшно. Кого князь Вадим послал их сопровождать? Неужто он не знает, какую сволоту пригрел у себя в дружине? И какова же вся ватага, если лидер у них – не только бессовестный охальник, но и насильник, и убийца?!
Нет, нельзя бояться! Девочка помотала головой, хотя сердце билось так, будто вот-вот выпорхнет из груди. Отец ее учил ведь, нельзя перед зверем выказывать страха. А чем Желан не зверь? Убил безвинную, а до этого мучил и истязал, как вздумается. Вон, Василиса не боится, и ей нечего. Чем больше трусишь перед злом, тем сильнее оно становится.
Василиса же, услышав сбивчивый рассказ, выдохнула сквозь сжатые зубы и побледнела.
– Я его убью, – сказала она, скрипнув зубами. – Слышишь, Лисонька? Не сейчас, так потом. Дай только после битвы со змеем в себя прийти.
И тут сердито зашипела Яра. Глаза ее вспыхнули, точно огоньки.
– Нет, ведьма, не смей его трогать. Если не хочешь врагом всему нашему племени стать.
И оскалила острые зубки, сгорбилась, вот-вот сама в чудовище превратится.
– Теперь это наше дело. Мы сами с него за Лиску спросим. Ответит за каждую ее слезинку, за каждый пережитый миг ужаса.
– У него железный меч, а на шее гривна серебряная, – всхлипнул кто-то из младших «невест», то ли Зоряна, то ли Смеяна. – Не дастся просто так.
Яра только хмыкнула в ответ, подталкивая Лиску к коням. Водяницы проворно надели на себя подаренные украшения и взобрались верхом. Миг – и они с гиканьем исчезли в тумане, что начал растекаться и по болоту.
Предводительница задержалась, торопливо заплетая из мокрых черных волос косу. Затем воткнула в затылок гребень Добронравы и сама вскочила на коня. Но, занеся руку над изящной лошадиной шеей, обернулась.
