– Пусть Ур хранит тебя в твоем нелегком деле, – привычно произнес Эскур, затем помрачнев, спросил: – Кто исполнит приговор, командир?
– Пришлось выбрать палача из горожан, – пожал плечами командир, вновь водружая шлем на голову. – Но дело свое он знает, скот забивать рука набитая нужна. Надеюсь, он нам будет очень редко требоваться.
– Я тоже надеюсь на это, командир. Но сегодня ему придется потрудиться.
– Молящийся за нас, этот человек нарушил закон. А закон следует соблюдать, а коли нарушил его – безропотно принимать кару, – согласно кивнул офицер. – Идите к вершине, Молящийся за нас, император скоро прибудет и тогда приведут осужденного.
– Благодарю, командир.
Эскур побрел к вершине. Его согбенная фигура всем своим видом кричала о том, что на плечах верховного жреца империи лежит целая гора. Время потекло очень медленно, словно попало в ловушку из вязкой патоки. Каждый шаг, который делал жрец, был словно по раскаленным углям или острым гвоздям. Эскуру, казалось, что кровь обильно течет из его израненных ступней. Он не думал, что это будет настолько тяжело.
Когда он все же ступил на вершину холма, где в спешном порядке возвели грубо сколоченный помост, которому предстояло стать эшафотом, из Красных ворот показалась императорская процессия. Вариар возглавлял отряд собственной гвардии и соратников, когда-то пришедших в Арис вместе с ним, а теперь изъявивших желание присутствовать на казни. У них, выходцев из клана Сал, имелось на то больше прав, чем у всех подданных империи вместе взятых. Эскур был уверен: будь в городе все двадцать человек, с которых началась империя Мирэй, они бы сейчас следовали за Вариаром, чтобы своими глазами увидеть последние мгновения жизни Ээна. Но в столице их осталось всего шестеро. И все они сейчас приближались к месту казни. Следом за конной процессией из ворот вышел пеший отряд из пятидесяти разоруженных гвардией воинов клана Сал, которым предстояло смотреть на то, как судьба настигает их вождя.
Император въехал на холм на коне, и не произнеся ни слова, остановил его рядом с верховным жрецом, замершим рядом с помостом. Эскур бросил быстрый взгляд на своего правителя и сглотнул резко вставший в горле комок: лицо Вариара стало похоже на страшную застывшую маску. Такие, Эскур слышал об этом, используют выходцы из Кси, для нападения на врагов, чтобы вселять ужас в их души.
Не успел верховный жрец обдумать пугающий взгляд императора, как из Серых ворот показалась жреческая процессия, возглавляемая четырьмя высшими жрецами. За ними следовала телега с установленной в ней железной клеткой, в которой бесновался осужденный на смерть Ээн. Он лютым зверем кидался на прутья, стараясь вырвать их из пазов. Казалось, еще мгновение – и он вцепится в них зубами. Осужденный изрыгал какие-то страшные проклятья, грозил всем мирэйцам карами, которые нашлет на них Бог-Солнце, которому поклонялись члены клана, ведь они нарушили древние обычаи Сал. Но чем ближе становился эшафот, тем быстрее силы покидали его. Наконец он осел на пол клетки и принялся выть, как волки воют на луну, оплакивая свою жизнь.
Телега тяжело остановилась у подножия холма, и двое стражников попытались вытащить Ээна наружу. С первого раза это им не удалось. Осужденный вжался в дальний угол клетки, не желая выходить. Они провозились несколько долгих мгновений, вызывав недовольный взгляд Вариара. Затем один из стоявших в оцеплении стражников додумался ткнуть осужденного копьем, и тот буквально вылетел из клетки на руки двум его незадачливым товарищам. Стражники потащили свою сопротивляющуюся добычу вверх по склону, стараясь не обращать внимания на ее истошные крики и тщетные попытки вырваться. В конце концов Ээн рухнул на деревянный настил под ноги императорскому коню, направленный сильными руками своих конвоиров.
