Коленопреклоненные люди завыли в голос.
– У тебя нет доказательств, Хлауд! – взвилась Эниай, указав на главу совета империи пальцем. – А доказательств того, что вы нарушили обычаи и убили моего сына – много. Вы нарушили волю богов.
– Твой сын нарушил закон, – жестко произнес Хлауд. – И по этому закону он был казнен. Что же касается доказательств… – он шагнул к женщине и резким движением сорвал с ее шеи круглый амулет. – У нас есть свидетель.
Лоэналь шагнул вперед, понимая, что именно собирается сделать Хлауд.
– Если эта вещь была с тобой, обвиняемая Эниай, я могу всем показать то, что ты и этот амулет видели, но не только это. Мы услышим и слова, сказанные рядом с этой вещью, – с легкой ноткой презрения к нечесаной женщине произнес эльф.
– Это невозможно! – взвизгнула Эниай.
– Посмотри на меня внимательно, обвиняемая Эниай, – твердо велел Лоэналь и, дождавшись, когда полный ненависти и злобы черный взгляд упрется в его лицо, продолжил: – Я эльф. Моему народу подвластна магия. Очень сильная магия. Мы видим то, что недоступно людям.
Эльф подбросил амулет Эниай в воздух и, прежде чем тот упал, произнес едва слышно: «Кинатис», и побрякушка зависла в воздухе, мягко светясь синим цветом. Лоэналь пошевелил пальцами, и амулет начал быстро вращаться, все сильнее разгораясь. Наконец пятно света стало размером с крупного человека в высоту и примерно в трех в ширину. Все собравшиеся затаили дыхание, даже Эниай умолкла, когда в этом световом окне появился силуэт какого-то странного человека, закутанного в дерюгу.
– Это точно сработает и меня не привяжут к смерти этой убогой стервы? – раздался голос женщины, молча сидевшей на полу в тронном зале, отчего та вздрогнула и забилась в цепях, стараясь схватить амулет.
– Конечно, Эниай. Никто и не подумает, что хозяйку клана Мирэй отравили. Она лишь не проснется, померев во сне, – тем временем проскрежетал человек в дерюге.
– Сколько у меня будет времени, чтобы добраться до своего дома прежде, чем она сдохнет?
– Я же говорю, а ты меня по ходу не слушаешь совсем. Она помрет во сне, значит, у тебя вся ночь будет. Ее смерть обнаружат лишь поутру.
– И что они решат?
– Ну, какие мысли будут в их головах копошиться, я не знаю, и куда они их выведут – тоже, но на отраву вряд ли подумают. Нет у этого яда признаков. Жертва просто умирает.
– Ладно, убедил. Держи свою плату, заслужил.
Было видно, как та, на чьей груди висел амулет, что-то швырнула своему собеседнику, но тут картинка затуманилась и сменилась. Теперь было понятно, что Эниай крадучись идет к покоям своего вождя, а вернее, к небольшой комнатке рядом, где стояли лакомства, которые любила жена вождя Мирэй. В поле зрения амулета появились руки, и все увидели, как они что-то высыпали из пузырька на засахаренные фрукты, затем Эниай быстро покинула дом вождя. Хлауд непроизвольно сжал кулак, краем глаза отметив, как подался вперед Вариар, явно готовый выхватить меч у Эльди и нанести один роковой удар.
– Обвинение в убийстве жены вождя клана Сал – доказано, – опасно спокойным голосом объявил Хлауд, не обращая внимания на шипение Эниай. – Обвинение в кознях против наследника вождя ждет своего подтверждения.
Лоэналь шевельнул пальцами, и в световом поле снова появилась картинка: перед владелицей амулета сидел маленький мальчик лет трех и самозабвенно бил руками по шкуре волка, брошенной на кровать. Сразу стало понятно, что это и есть Ээн.
