– Пол не пол, а четверть будет.
– Почему тогда «старой» только эта часть называется?
– Не знаю, так всю жизнь называли. С той стороны речки – «новая», с этой – «старая». На «новой» у всех водопровод есть, а у директора даже ванна, – яростно рванул рычаг переключения скоростей водитель. – У него в доме еще и кухня сделана. А на «старой» из колодцев воду берут.
Неожиданно машина остановилась.
– Приехали. Вам вон по той тропке, – палец водителя указал на пыльную дорожку меж зарослей крапивы и малины. – Пройдете и увидите в саду справа дом, его тут «хижиной дяди Коли» называют.
Следователь протопал по указанному маршруту. Возле хижины, сколоченной из обрезков досок, фанеры, листов железа и рубероида, вольготно разлеглась огромная пятнистая свинья.
– И у вас в Карельских скалах на общественных началах, если только захотите, будет личный водолаз, – душевно выводил хриплый голос за стеной.
Возле порога валялась драная рогожа. Слава вытер об нее ноги и постучал в покосившуюся на ременных петлях дверь. Свинья лениво приоткрыла левый глаз и окатила приезжего нескрываемым призрением.
– Что надо? – спросила хижина.
– Здравствуйте, мне Николая.
– Заходи.
Слава, пригнувшись, вошел. Внутри дома, на железной кровати под чудом сохранившимся драным балдахином, серым от многолетней пыли, вальяжно возлежал одетый в кальсоны и застиранную гимнастерку с сержантскими погонами заросший распутинской бородой мужик.
– Чего надо? – с хрустом почесав желтыми ногтями левой ноги правую пятку, спросил он.
– Я следователь, Вячеслав Ильич Латешев, – Слава махнул перед лицом лежащего красной книжечкой.
– Очень приятно! – мужик вскочил и ловко сунул Славе гнутый венский стул, – присаживайтесь. Чай, кофе?
– Спасибо, не надо.
– Может быть немного кальвадоса?
– Нет, спасибо.
– Сигару предложить не могу, – шаркнул ногой по фанерному полу хозяин, – закончились. Надо в Дроновку ехать. Так что вас привело в эту юдоль скорби?
– Я расследую убийство Андрея Родина.
– Помилуй Господи, я-то тут при чем?
– Вас мне рекомендовали как специалиста по здешним лесам.
– Леса здесь удивительные, но в тоже время такие странные. Но насчет специалиста врут, – польщенно сказал Красотьевич, усаживаясь на круглый деревянный табурет. – Что это я? – спохватился он, – … голый перед гостями. Сейчас!
Он заметался по комнате, нырнул за недоходящую до потолка перегородку, сколоченную из тарных ящиков. Кроме перегородки в комнате были ободранный буфет с мутными стеклами, деревянный круглый стол с жестяным чайником и свечой. Обстановку дополнял большой битый жизнью черный чемодан, стоявший у стены. Хозяин вынырнул обратно в красной шелковой рубахе, серо-синих брюках со штрипками и скукоженных хромовых сапогах.
– Так что вы хотели? – вновь усаживаясь на табурет, спросил он.
– Я буду вести протокол. Не возражаете?
– Мог бы, но не буду.
– Хорошо, – Слава достал из папки бланк и блокнот, ручку. – Фамилия, имя, отчество?
– Николай Петрович Красков.
– Про убийство Родина вам что-нибудь известно?
– Ну как сказать? Знаю, конечно. Как не знать? Как говорится, что знают двое, то знает свинья, а моя Мария всегда в гуще событий.
– В смысле?
– Свинью мою так величают. Она все новости собирает по деревне и мне приносит.
– Как приносит?
– Она разговаривает, – таинственно понизил голос Красотьевич, – только это тайна.
– Хорошо. И что она рассказывала про убийство Андрея?
