– Там нет – дурное место. Я туда не ходок.
– А в Чайках?
– И туда не ходок. Змей там много, да и прочая пакость из заповедника забредает.
– Например?
– Лешие всякие, гнус крапивный…
– Мэтушки, что за грибы?
– Чудесный гриб, это вам не какие-нибудь рядовки. Гриб просто чудесный, но редок.
– Опишите.
– Имеет буровато-коричневую или каштановую шляпку, – Слава прилежно строчил авторучкой в блокноте. – У молодых грибов шляпка выпуклая, потом становится плоской с загнутыми кверху краями. Мякоть сначала белая, а затем желто-зеленая, плотная. Ножка плотная, желтовато-коричневого цвета, при нажатии пальцем – синеет.
– Как его едят?
– Жарят, варят, маринуют, солят, сушат, бывает, едят сырым.
– Где растет?
– Вот по левую сторону дороги на Борки, напротив заповедника и растут они. Андрей за ними пошел?
– Я не могу раскрывать тайну следствия.
– А их нет еще. Кто-то его обманул. Или он обманул кого-то. Вы долго в Карловке пробудете?
– Не знаю, пока убийцу не найдем.
– Убийц.
– Ну да, убийц.
– Я вам грибов принесу свежих – пожарите.
– Нам некогда, да и не на чем их жарить.
– Я сам пожарю и принесу.
– Не стоит.
– Право слово, мне не трудно. Простые грибы искать и то, говорят, счастье нужно, а уж мэтушки и подавно.
– Спасибо, – Слава протянул Красотьевичу протокол. – Прочтите и если все верно, то напишите снизу: «С моих слов записано верно. Мною прочитано» и распишитесь.
– Ручку можно?
– Возьмите.
– Спасибо.
Получив показания, следователь положил в папку бланк протокола и блокнот с пометками и направился к выходу. Но, не дойдя резко остановился.
– Скажите, – пораженный внезапной мыслью, спросил Слава, – вы же, судя по речи, образованный человек?
– Да, – смущенно покраснел так, что румянец был виден даже сквозь загар и толстый слой грязи Красотьевич, – окончил в Иркутске музыкальную школу по классу скрипка. Творческая, извините за выражение, интеллигенция.
– И что вы делаете в этой глуши? Как вас занесло сюда из Иркутска? – поразился Слава.
– Я же говорю, нелегкая судьбина занесла меня в место, где музыкой считают лишь гармошку да группы «Ласковый май» и «Сектор газа», но я бы не хотел об этом говорить, тем более что перипетии моей жизни никакого отношения к предмету нашего разговора не имеют.
– Понятно. Спасибо за уделенное время, если что-то нам еще понадобится, мы вас обязательно вызовем, – Слава открыл дверь. – До свидания.
– Насчет грибов подумайте, – неслось ему вслед.
Он вышел из хижины, встретив неожиданно внимательный и осмысленный взгляд свиньи, и, внутренне поеживаясь под ним, сквозь густой крапивно-малиновый запах, зашагал к машине.
– Скоро еще кто-то умрет! – неслось ему в спину. – Манька не ошибается!
От странного погорельца Слава вернулся к машине.
– Куда дальше? – спросил шофер.
– До директорского дома далеко?
– Вон туда, – рука Василия указала в сторону «новой деревни», – дальше речку пересечь и по тропиночке до асфальта. По правую руку будет сгоревший дом Фомичевых. Перейти через асфальт и дальше по саду прямо – аккурат с задов к дому выйдете. Но с задов не советую подходить, у них три собаки – могут порвать. Поедем?
– Поехали, – садясь в машину, решил следователь.
Проселком проскочили по «старой деревне» до прудика.
– Как много скворечников, – обратил внимание смотрящий на тесно жмущиеся друг к другу домики Слава.
– Это старый карловский обычай, – объяснил шофер. – Тут семьями скворцы живут. Годами сюда прилетают. Над каждой хатой свои и их по фамилиям хозяев величают.
