— Поэтому раз мой муж — причина вашего увольнения, я хочу знать, есть ли у вас средства, чтобы жить дальше? Чтобы не жить впроголодь, спокойно искать себе новую работу и место проживания? — еще раз уточнила она.
— Да, есть, я намереваюсь завтра покинуть столицу, нужны только документы, — я не стала ей врать, желая получить больше. Не нужно мне чужого, лишнего.
— Теперь я еще больше зла на своего мужа, потерять такую коллегу — молодую, успешную, продуктивную и честную, — она поморщилась. — Но это на его совести.
И с этими словами она поставила росчерк на моем заявлении — удивительным образом он был похож на подпись ректора. Но свои мысли я предпочла придержать, ни звуком, ни взглядом не дала понять, что что-то не так. А когда поверх росписи легли еще и печати Академии, то никто, даже сам ректор, не мог бы сказать, что это не он заверил мое заявление.
— Что вам нужно еще? — она тем временем нашла в одном из ящиков стола связку ключей и направилась к шкафам в углу, там стояли большие, набитые бумагами, папки. — Рекомендации, ваши дипломы, отчетность о проектной деятельности, планы курсов, результаты исследований? Оригиналы, конечно. Академия имеет право оставить у себя копии исследований, вы же знаете?
— Да, не претендую, — пожала я плечами. — К тому же если кто-то сможет разобраться в моих записях и повторить результаты, то пусть это будет ему на благо.
— Достаточно щедро, — оценила она и одновременно с этими словами довольно хмыкнула, вытягивая папку с моим именем. Не самую толстую, но и не три страницы. Через пару секунд она уже раскладывала содержимое на столе и отсеивала — оригиналы от копий. Подписанное заявление заняло свое место среди бумаг, а мои дипломы переместились в стопку вне папки.
— Также нужно распоряжение о выдаче моих работ и исследовательских материалов, — напомнила я.
— Да, конечно, — просто согласилась она и уверенно коснулась декоративной статуэтки с прорисованной четкими линиями магической схемой — она активировалась теплом пальца, и тогда где-то в секретарской срабатывал вызов.
Я еще рассматривала изящную статуэтку, а в дверь кабинета уже скребся секретарь. Выражение лица у него было ожидающим и любопытным, он быстрым взглядом ощупал помещение, нашел меня — с некоторым удивлением — живую и невредимую, даже не заплаканную. Но госпожа Вестран не дала ему долго таращиться и стоять без дела, сразу приказала написать нужное распоряжение в нескольких экземплярах. Причем она не путалась в бумагах, тон голоса был ровным, взгляд требовательным. Секретаря чуть ли не снесло с места, так он торопился выполнить указание.
— Надеюсь, мы расстанемся в добрых отношениях? — уточнила госпожа Вестран, отдавая мне мои бумаги.
— Да, конечно, — я не нашла причины ответить ей иначе, но все-таки не удержалась, спросила: — Вы в порядке?..
Теперь была ее очередь удивляться, она посмотрела на меня долгим нечитаемым взглядом, потом мягко улыбнулась и принялась рассматривать стены кабинета.
— Когда даешь жизнь, когда на твоих руках появляется ребенок, иначе все становится. Раньше я бы, возможно, не была такой спокойной. Не сдержала бы себя в руках, не проверила бы слухи и разрушила вашу жизнь, Киртана. Просто потому что это мой муж, потому что я могу. Чужая беспомощность — это ведь не моя проблема. Но теперь… Ребенок ведь тоже беспомощен, так и беременная женщина попадает в непростую для себя ситуацию, когда приходится отдавать контроль другим, приходится принимать их помощь. И когда этот помощник почему-то не муж, это настораживает. Заставляет пересмотреть все свои реакции, его реакции, чужие мнения и свои принципы. Вы выбрали не быть с ним, я выбрала иначе. Он тоже выбрал, — тут она хмыкнула недобро так, — что ж, с этими выборами нам придется жить дальше…
