Змей Уроборос - страница 46

– Слушайте чудо! Этот пудинг поет! Подайте тарелки, рабы! Столько бычьей крови и шпига не вместится в блюдо. Быстро нарежьте его, пока кожа не лопнула.

– Я тебя нарежу, дрянь, – поднимаясь на ноги, прорычал Корсус.

Он качнулся, одной рукой схватил карлу за шиворот, а другой за ухо, и сильно дернул. Шут заверещал, укусил Корсуса за большой палец, так что прокусил до кости, вырвался и удрал из зала под общий смех довольных гостей.

– Так глупость бежит от истины, которая в вине, – сказал Король. – Ночь только началась. Принесите мне приправу из икры кефали и красную икру. Пей, Принц! Густое, как мед, красное трамнианское вино призывает души к божественной мудрости. Властолюбие есть тщета. Оно погубило Гасларка, он зашел слишком далеко и выбрал неудачный момент, вот и пришел конец. Кончилось ничем. А ты что об этом думаешь, Гро, ведь ты философ?

– Увы, бедняга Гасларк, – сказал Гро. – Даже если бы его идея созрела, и он бы свергнул нас против всех ожиданий, он не стал бы ближе к своей цели, чем когда все это затеял. Ведь раньше в Заджэ Закуло у него была роскошная еда и питье, сад и сокровища, музыканты и красавица-жена, свобода и покой. Но, в конце концов, как бы мы ни выстраивали свой путь, нас ожидает мак, погружая в гавань забытья, этого не избежать. Сухие листья лавра или кипариса, и горстка пыли. Больше ничего не остается.

– Я с печалью говорю об этом, – сказал Король. – Мудр тот, кто сохраняет счастье, как Красный Фолиот, не искушая богов чрезмерным честолюбием, что ведет к низвержению.

Ла Фириз откинулся на троне, уронив сильные руки на подлокотники и свесив кисти, но высоко держа голову. С недоверчивой улыбкой он прислушивался к словам Короля Горайса.

Гро сказал на ухо Корунду:

– Странную доброжелательность нашел Король на дне чаши.

– Мне кажется, что мы выходим из моды, – ответил шепотом Корунд, – ибо еще не пьяны. Дело в том, что ты пьешь умеренно, что хорошо, а меня держит в трезвости аметист у пояса, не давая перепить.

Ла Фириз сказал:

– Ты волен шутить, Король. Со своей стороны, я предпочел бы иметь дыню на плечах, чем тупую голову, в которой не хватает честолюбия.

– Не будь ты нашим царственным гостем, – заметил Кориниус, – я бы назвал это речью маленького человека. Колдуния не терпит похвальбу, но может высказывать гордое снисхождение, как только что наш Король. Индюк ходит с важным видом и жадно жрет, а орел распоряжается миром по своему усмотрению.

– Жаль мне тебя, – воскликнул Принц, – если эта дешевая победа вскружила тебе голову. Гоблины!

Кориниус помрачнел. Корсус усмехнулся и сказал вроде бы самому себе, но так, что все услышали:

– Говоришь, гоблины? Будь это лишь гоблины, ничтожная дичь! Да, в этом все дело: будь это лишь гоблины.

Король нахмурился чернее тучи. Женщины задержали дыхание. Но Корсус, явно не почувствовав приближения грозы, принялся чашей отбивать ритм на столе и сонно затянул песню:

остановился он, громко икнув.

Разговор за столом стих, лорды Колдунии почувствовали себя неловко, пытаясь принять выражение лица, подобающее настроению Короля. Но тут заговорила Презмира, и как освежающий дождь, прозвучал ее голос:

– В песне милорда Корсуса, – сказала она, – я надеялась найти ответ на философский вопрос. Но, как видно, Бахус ненадолго увел его душу в Элизиум. Боюсь, что сегодня вечером ни правды, ни мудрости из его уст мы не услышим. А мой вопрос был таков: правда ли, что все земные твари имеют свои подобия в море? Милорд Кориниус, или ты, царственный брат мой, помогите мне разобраться.