– Ооо … – растянулась, как пружину, Лукерья, внимательно вглядываясь в служанку. – А ты чего вдруг интересуешься?
– Да так… Просто с подмастерьем-то быстрей будет. На улице всяко может случиться. А вот дождь пойдёт, как готовить? А ветер? Пылищи надует, песок на зубах скрипеть начнёт, вы же меня ещё и отчитаете. – Выкрутилась Уля, опустив глаза.
– Хитришь, девка, – Лукерья подошла к служанке и приподняла пальцами её подбородок, заглядывая в глаза. – Ну и глазища. Прям охолонула. Да я-то баба стрелянная. Меня не проведёшь. Приглянулся парнишка?
– Вот ещё! – фыркнула Уля и отдёрнула голову.
Домой Уля вернулась поздно. Прошмыгнула в девичью комнату. Не включая свет, стянула платье и плюхнулась на кровать. Спать не хотелось. К тому же Фроська под ухом сопит, да Манька носом шмыгает.
– Ты чего там хлюпаешь? – Уля привстала, стараясь разглядеть лицо сестры. – Плачешь, что ли?
Маня не ответила, уткнула сильнее нос в подушку и забулькала соплями.
Уля подхватилась, пересела на кровать старшей сестры, толкнула в плечо.
– Случилось чивось?
– Случилось, случилось! – Маня оторвала лицо от подушки.
– Говори, чиво стряслось? Ну же. – Уля тряхнула сестру за плечи.
– Порченная я, вот чаво. Поняла? – Маня села в кровати и схватила руками голову. – Маманя узнает, убьёт.
– Откуда же она узнает?
– Живот я куда спрячу?
Охо-хо! А они с Фроськой дразнили сестру «кобылицей», думали, разъелась Манька, а она вона чего.
– Володька?
– А кто ж ещё.
– Так пусть женится!
– Не хочет он, говорит, рано ему ещё. Родители не позволят.
– Вот это да! Чиво делать думаешь?
– Повешусь!
– Ты чиво такое удумала?!
– А чаво? Позор-то какой!
– Вытравить надо, – раздалось из угла. Молчавшая до этого Дуняша перевернулась и, приподняв голову, упёрла щёку в кулак.
– Ты чиво?!
– Ничаво. У Авдотьи травка есть для вытравливания, бабы сказывали.
– Авдотья маменьке скажет.
– Травы у неё в сенцах под потолком висят, можно туда проникнуть, когда она спит, и…
– Украсть?
– Ну как хотите, – Дуня отвернулась к стене, уткнувшись носом в домотканый настенный коврик, и засопела.
***
Ночью Млечный Путь выглядит как вытянутое туманное облако, состоящее из более чем миллиарда светящихся капелек. Так, рассыпав в небе звёзды, ночь пытается указать пылинкам мироздания их земную стезю.
Двум чёрным точкам, двигающимся в направлении дома бабы Авдотьи, плевать и на замысел мироздания, и на начертанный вечностью путь.
– Ай! – вскрикнула Дуня, зацепившись ногой за торчащую из земли корягу. Вовремя подставленная рука спасла от падения.
– Ты чего рот раззявила? Под ноги смотри. Без пальцев останешься. У тебя их и без того мало. – Дурашливо загоготал спутник.
– Дурачина. – Шлёпнула кавалера по спине Дуня. В ответ Жорка тряхнул подругу так, что замотанная вокруг головы коса взметнулась и шлёпнула Дуню по спине. Жорка схватил косу рукой и потянул вниз.
– Ай! – снова вскрикнула Дуняша.
– Вот так, да! – Жорка склонился над девушкой и впился зубами ей в губы. Боль придавала поцелую особый вкус. Дуня почувствовала солоноватость. Опять до крови. Объясняй потом мамаше, что с губами.
– Ну хватит! – оттолкнула кавалера. – Пошли, а то поздно ужо.
– Нормально, надо чтоб бабка покрепче уснула. А то шум подымет.
– Она же глухая.
– Собак у неё нет?
– Нет. Кошек до чёрта.
– Эт хорошо. Кошки безобидны.
Покосившаяся калитка болталась на одной петле. Дуня схватилась за торчащую доску.
