Потом поняла, принесли этих оккупантов мы сами в одном из мешков с мукой. Как же от них избавиться? Был бы Сэт дома, может быть, собрал бы их всех и отправил на ту сторону, но его нет. Вспомнила, чертенята очень выпить любят. Где-то у меня была бутылка самогонки, для настоек приготовленная. Сбегала в подвал, когда вернулась, черти уже и по Монэ прыгали, а он в своем образе снежного барса пытался их поймать. Так они его и за хвост, и за усы дергали, и в уши дули, баловались, как дети малые.
Перевернула на место лавку, села, поставила на стол бутыль.
– А давайте ребятки, мы с вами выпьем, – предложила я чертенятам.
Остановились бесята, смотрят на меня своими глазками-бусинками, дыхание затаили. Раз, и у каждого по рюмке в лапках появилось, и где они их носят, не понятно, карманов то нет. Все ко мне тянутся, языки аж высунули от предвкушения. Налила им по половинке, выпили они разом и еще тянут, я им еще плеснула. Потом еще и еще.
– Хотите еще выпить? – спрашиваю.
Головой радостно закивали, рюмками трясут.
– Ну, лезьте вон в тот мешок все. Пойдем с вами в трактир, а то у меня все кончилось.
Попрыгали они все в мешок, в котором приехали. Завязали мы его, да Гошу отправили отнести его на перекресток. Бросил он их там, в мешке, сказал, что хозяин за ними придет и всех напоит. Вернулся смурной, не понравилось ему, как над ним мельник подшутил.
Неделя прошла с той ночи. Гоша похудел, осунулся, есть плохо стал, и не спиться ему и не сидится, странный какой-то, под нос все что-то бормочет. Спрашиваем его, что с ним, отмахивается, говорит, что все нормально. Мы и кухню всю осмотрели, может какой чертенок спрятался и по ночам Гошу мучает, но нет никого, все чисто. Ни колебаний никаких потусторонних энергий, ничего.
– Ну ка, давай рассказывай, что происходит? – первым не выдержал Сэт.
– Нормально все, только вот сплю плохо, – ответил Гоша.
– Болит чего или снится?
– Мельник снится каждую ночь. Приходит страшный такой и душит меня. Приведи, говорит, ко мне девку. Как глаза закрою, так он и предстает предо мной. Спать перестал, чтобы его не видеть. Так он теперь мне мерещится, стал, – пожаловался Гоша.
– А ты у него ни чего не брал? – поинтересовалась я.
– Не хотел я у него брать, только он мне в руки сунул, сказал, это нам с тобой подарки на свадьбу. Выкинуть не смог, вещи эти больно уж дорогие. Да и потом хотелось тебе приятное сделать как-нибудь по случаю.
– Ну, показывай.
Выложил он на стол сверток, развернул его, а там ремень кожаный, хорошей выделки с медной пряжкой, и монисто с серьгами позолоченными. Все такое красивое, руки так и тянутся примерить. Одернула я себя. Хорошо хоть не отдал он их мне, а то бы уже с чертями на мельнице вокруг мельника прыгала.
– Сжечь надо бы это добро и прикопать где-нибудь подальше от дома, – покачала я головой.
Не дал мне взять сверток Сэт, сам его забрал, говорит, на него человеческая порча не ложиться, а я пока с этим таскаться буду, могу и словить чего-нибудь. Взяла я соли, да полыни и пошли мы с ним на пустой пятачок рядом с домом. Посолила я добро, обложила полынью, да подожгла. Горело плохо, искры в разные стороны брызгались, постреливало, похрустывало. Бросила туда еще сухой травы, задымило, а потом занялось сизым пламенем. Ремень скрючился, а монисто сплавилось с пряжкой и приобрело форму морды с рогами. Закопала все это и присыпала землю солью.
