Подойдя к пепелищу, друзья обнаружили, что деревянный забор-штакетник, огораживающий территорию участка со стороны улицы, полностью отсутствовал. По всей видимости, пожарные его выломали специально, чтобы иметь удобный доступ к очагу возгорания. Целым оставался лишь пролет, примыкавший к входной калитке. В этом месте на заборе была прибита жестяная пластина, на которой какой-то шутник-художник синей масляной краской изобразил смешное человеческое лицо и подписал: «Осторожно: слишком добрый хозяин! Зацелует до смерти!»
– Смешной, наверное, дядька был, – мрачно изрек Витек.
– Наверное… – с тревогой протянул Вовка.
От вчерашних воспоминаний у него снова повеяло холодком вдоль спины. Стараясь об этом не думать, он было собирался уже двинуться дальше, как вдруг его внимание привлекло кое-что еще.
– А это что цифры какие-то?.. Триста тридцать три… – еле слышно прошептал он.
– Смотри, Вить, пожарные, что ли, написали?.. – уже более уверенно обратился он к другу.
Витек с деловым видом потрогал краску, размазав ее между большим и указательным пальцами.
– Не, это не краска, – уверенно заявил он и поднес пальцы к носу. – Фу, да это же вроде кровь!..
Витек брезгливо вытер руку о штаны.
– Ладно, пошли. Итак, весь утренний клев проспали… – недовольно пробурчал он, не желая выказывать другу, что ему не по себе, оттого, что он трогал чью-то кровь.
Вовка вздохнул и послушно засеменил за приятелем.
Пока они добирались до реки, то благополучно обо всем забыли. Да и не хотели они больше ни о чем вспоминать, если честно…
За двадцать шесть лет до описываемых событий. 1970 год, город Орел, СССР.
Весна ворвалась в город внезапно и бурно. В последней декаде марта произошел резкий перепад с мороза на тепло, и все в природе пришло в движение. Ручьи зажурчали, птицы запели, а по ночам во дворах заорали любовные песни несносные коты. Что уж тогда говорить про молодых людей – на них весна подействовала еще более особым образом, превращая их эндорфинную систему головного мозга в клокочущий коктейль любовных эмоций.
Вот и у двух студентов исторического факультета Орловского педагогического института – Любы Кудряшовой и Алексея Галушки – фактор весны невольно спровоцировал бурный всплеск гормонов. Нет, конечно же, в этом не было ничего удивительного, поскольку молодые люди давно и открыто выражали друг другу чувства. Просто до этого влюбленные блюли некий негласный кодекс невинности, не позволяя себе никакой близости. Теперь же, с приходом весны, упрямая физиология помимо их воли день за днем, все больше и больше захватывала территории их моральных принципов.
Стоило бы отметить, что эти двое словно нашли друг друга, в своих взглядах сходясь практически во всем, особенно, что касалось вопросов брака и семьи. При этом оба в прямом смысле слова были повернуты на дохристианской истории Руси и обрядах бракосочетания. Люба и Алексей на полном серьезе считали, что первое соитие возможно только в особый день и в особом месте.
Вот поэтому именно сейчас, в канун ожидаемого ими дня весеннего равноденствия, влюбленные начали усердно готовиться к предстоящему выезду в «поле». Такое название студенты исторического факультета присваивали всем вылазкам на места археологических раскопок. И хотя долгожданная поездка вынуждала их пропустить обязательные субботние лекции в институте, эти двое, пребывая в эйфории от своей задумки, ничуть не тревожились о подобных мелочах. К тому же у Алексея было надежное прикрытие тыла. Его родители были действующими работниками местного обкома партии, а значит, о благополучном завершении учебы беспокоиться было нечего. Что же касалось его возлюбленной, то здесь ситуация была чуть сложнее. Отца у нее не было, а мать – простая сельская труженица, жила в соседней Брянской области в небольшом поселке. И все же Люба шла на риск, поскольку верила избраннику, который не раз ей клятвенно заверял, что в случае чего, поможет с решением любого вопроса.
