Подтягивая при ходьбе правую ногу, бабка с трудом доковыляла до них и, встав у спинами, принялась сверлить студентов пристальным взглядом.
– Какие черти вас сюда принесли?! – громко и резко, даже не сказала, а каркнула она надтреснутым голосом. – Что за вертеп вы тут на могилах устроили?
От неожиданности молодые историки подскочили на месте. Причем Люба сделала это так неловко, что выплеснула себе на походные штаны горячий чай.
– Бабушка, ну зачем же вы так пугаете? Нехорошо как-то… Так и заикой можно остаться, или чаем захлебнуться, – попытался перевести испуг в шутку Алексей, поскольку по непонятной причине его охватил панический ужас.
– Тебе, дружок, это не грозит, – проскрипела как столетняя корабельная сосна бабка. – Тебя другая вода через две недели заберет. И не через чай, а через водку.
Этими словами она словно пригвоздила парня к месту. Изумленный такой наглостью Алексей даже приоткрыл рот, судорожно пытаясь подобрать в ответ подходящие слова. Однако старая карга не унималась. Смело шагнув к нему, она замерла и, как заправский гипнотизер, взглянула ему в глаза.
Алексей мгновенно сник, лишь тихо промычав себе под нос нелепое оправдание:
– Да я и не пью вовсе, бабушка…
Седовласую фурию его мнение, по всей видимости, абсолютно не интересовало. Посверлив его взглядом еще пару секунд, свое внимание она уже переключила на Любу. Всматриваясь в студентку подслеповатыми глазами, бабка стала быстро-быстро зашептать скороговоркой, одновременно завязывая узелки на взявшемся, словно из воздуха, пучке сухой травы. Внезапно она умолкла и ее глаза, блеснув белками, закатились вверх. Старуха запрокинула голову и, громко отрыгнув воздух, вынесла вердикт:
– А с тобой, девица, я даже разговаривать не желаю, – угрюмо засопела она, сведя к переносице седые редкие брови. – Ты по дурости своей столько бед натворишь… Свет мил не будет! Хотя, чего я тебе об этом толкую?.. Тебе все равно этого не понять…
Бабка поднесла ко рту пучок травы и снова что-то зашептала. После чего подошла к костру и бросила сплетенный венок в огонь. Трава вспыхнула как порох, мгновенно превратившись в серый пепел.
– Короче, блудники, уходите отседа прочь! Не про вас это святое место, наследники Содома и Гоморы!
Произнеся приговор, она гневно сверкнула темно-карими – практически черными – глазами и, приволакивая за собой ногу, побрела обратно в сторону реки.
Перепуганная до смерти Люба, не зная, что и подумать, растерянно посмотрела на любимого. Тот же, пытаясь хоть как-то успокоить и приободрить невесту, с напускной бравадой бросил вслед уходящей прорицательнице:
– Люба, ты чего так перепугалась? Брось!.. Да что ты ее слушаешь?.. Бабка, скорее всего, местная сумасшедшая, вот и несет всякую околесицу. От какой водки я должен захлебнуться, если я ее даже не пью?.. Чушь! Давай мы лучше продолжим наше чаепитие, пока кипяток не остыл.
– Нет, Леш, что-то мне нехорошо… Если честно, то я очень боюсь тех бед, что она напророчила. Давай, лучше поскорее уйдем отсюда… Я все равно не смогу теперь спокойно находиться здесь. Меня тут гнетет… – жалостливо попросила Кудряшова, с мольбой взирая в глаза любимого.
– Хорошо, если ты так боишься… Тогда пошли собирать палатку и паковать рюкзаки, – на удивление быстро согласился Галушка, который до сих пор испытывал необъяснимую тревогу.
Как только все было собрано, Алексей сходил к реке и, принеся воды, залил костер.
