Знание психоанализа. Заблудшее означающее - страница 12

Как из этого явственно следует, и эксцесс двойного удостоверения желания, и перенос являются представительствами комплекса кастрации, а следовательно, и предполагают вмешательство ее, кастрации, агентов. Лакан называет этих агентов. Это не кто иные, как Символический, Воображаемый и Реальный Отцы, или – обобщенно – Имена-Отца

Таким образом, перенос возникает как результата вмешательства в современные речевые практики Имен-Отца, подобно водяным знакам, проступившим сквозь высказывания Фрейда и саму его фигуру. Это вмешательство носило уникальный характер, поскольку имя «Фрейд» оказалось подсвечено всеми тремя отцовскими ипостасями.

Он, несомненно, нес на себе печать отца воображаемого. «Грязный шприц» из сновидения об Ирме… Его особо пристрастные отношения с желанием истерических пациенток, идиосинкразии и авторитарные жесты в отношении учеников и ближнего круга всегда бросали на Фрейда тень «отца, который испоганил ребенка».

Семейная биография свидетельствует о том, что Фрейд, несомненно, был отмечен достоинствами отца Реального. Как автобиографично повествуют страницы его жизни, его старший сводный брат Филипп был ему «вместо отца», а это означало, что Фрейд в какой-то момент встал на позицию брата своего отца, что их в реальном отцовстве и уровняло. Это находило выражение в сильнейшей и затянувшейся ревности Фрейда по отношению ко всем братьям и сестрам, удостаивавшимся, по его мнению, чрезмерного и недопустимого внимания со стороны их общей матери.

Ну и, наконец, с инстанцией символического отца он был обручен трижды. Сперва в этом отношении дало о себе знать изобретение метода, который стал результатом разрыва между двумя актами высказывания. Следствием этого стала самоавторизация психоанализа и его открепление от медицины. Далее бескомпромиссность позиции, занятой Фрейдом в отношении отклонений его учеников от тех теоретических и методологических координат, которые основатель полагал принципиальными с точки зрения сохранения границ метода. Яростный настрой учителя в ситуациях подобного ревизионизма объясняется тем, что речь шла о символической передаче аналитического Я-Идеала. Это находило выражение в отлучениях и болезненных разрывах символического отца с его символическими сыновьями.

Именно здесь, в пункте сопряжения Фрейда с позицией Символического отца, и встает вопрос о желании аналитика в его полновесном виде. Дело в том, что в случае с психоанализом такт фрустрации, выразившийся в запретах и ограничениях, налагаемых Фрейдом на исследовательскую свободу своих учеников, совпал с тактом лишения, на котором осуществляется передача символического паспорта. Чтобы прояснить этот момент достаточно указать на то, что с точки зрения временных процессов бессознательного все три такта комплекса кастрации проходятся субъектом синхронно (одновременно). А в свете того, что все три агента кастрации (Воображаемого, Символического и Реального отцов) в рассматриваемом нами случае сходятся в одном месте, фрустрирующий авторитаризм Фрейда усвоил себе также и функцию своеобразного монтажа и пусконаладки аналитического Я-Идеала.

Перейдем, наконец, к четвертому типу означающего – означающему S2. Его мы лишь упомянем, поскольку по большому счету ему и посвящен весь данный текст. S2 – обозначает цепочку или батарею означающих, что несут в себе знание. То самое знание, что производит работу, эффекты которой являются привилегированным предметом аналитического исследования. Они известны: субъект, его желание, тревога, наслаждение в качестве прибавки и наслаждение, которое субъекту не дано. В логике аналитического дискурса это знание оказывается на месте истины. В дискурсе господина знание всегда является достоянием раба (господин неизменно обнаруживает то, что знание является отнюдь не его привилегией, но имеет хождение в качестве разменной монеты среди его рабов). В дискурсивном мире истерика знания, как уже упоминалось ранее, является одновременно и неутешительным результатом деятельности господина, и тем, чего ему кровно недостает. Предсказуемым образом ведет себя знание в теснине университетского дискурса – там оно исполняет роль агента желания.