Знойная пустыня - страница 17



Я взял ее за плечи.

– Тогда расскажите мне по-хорошему. Зачем все это?

– Тут много причин.

Она повернула другой выключатель.

– Вот так, немного света есть. Посмотрите, пожалуйста. Да. Все как надо? Ничего не вылезает?

Пальцами ноги она передвинула мой пояс.

– Вы так оставляете?

Я подобрал.

– Дженнифер, что с вами происходит?

– Ад, – ответила она – Все они чувствуют себя виноватыми по отношению ко мне. Не стесняйтесь, соглашайтесь взять деньги… Не отказывайтесь ни от чего. Потом мы уедем и вместе все истратим.

– Дженнифер, не стройте планов на мой счет.

– Вы меня не любите?

– Дженнифер… У меня своя жизнь, профессия, страна. Скажите мне только одно. Чего они боятся?

– Меня. Меня… и того, что мне грозит.

Чтобы избежать других вопросов, она вышла на галерею. Я пошел за ней в бальный зал. Молодой человек, бледный и элегантный, который, по-видимому, поджидал ее, поклонился ей и пригласил танцевать. Она обернулась ко мне только для того, чтобы попрощаться.

Гарри издалека меня увидел и кинулся ко мне:

– Я повсюду вас искал.

– Дженнифер показала мне портреты предков.

– Ну как, – нетерпеливо спросил он, – получается? Она согласилась с вами?

Я взял его за обшлаг пиджака:

– Дорогой коллега, вы возвели целую историю… Вы вовлекли ее в процесс.

Гарри, недовольный, отдалился.

– Она вам сказала… Ну и как? Пожалуйста, никаких упреков. Я воспользовался случаем, чтобы показать ей, что может сделать адвокат. И нечасто можно слышать такого отчаянного человека, как вы… Смотреть, как вы в одиночку выступаете против грязных денег… это стоит того.

Я был образчиком, прототипом, был патентованным, честным человеком… Меняют ли шкуру младенцев-тюленей на кожный покров доверчивых адвокатов, если не хуже – идеалистов?

– Вы должны бы были меня предупредить.

– Не так уж и плохо: незнание. Она могла найти вас симпатичным на суде, а потом переменить мнение. Я не мог предполагать, что синдром «героя» длится долго.

– Что вы называете синдромом героя?

– Влияние, которое оказывает поборник справедливости на некоторых женщин. Отсюда – успех военных; накануне ухода на фронт – я говорю о старинных временах – они могли воспользоваться любой девушкой. Секундочку, позвольте, меня зовут. Подождите меня. Я вернусь.

Он кинулся к графу с графиней. Эта пара болтала возле дешевой статуи, изображающей амазонку с арбалетом. Гарри внимательно выслушал то, что говорил фон Гаген, затем стал делать мне жесты. Он приглашал меня подойти к ним.

Я приблизился. Мадам фон Гаген обратилась ко мне с щебечущей речью:

– Дорогой мэтр, мы любим представителей закона. Вы еще такой молодой и симпатичный. Мы не имели счастья получить сына, поэтому разглядываем молодых людей вроде вас с некоторой нежностью.

– Вы очень любезны, мадам.

Одна взяла меня в любовники, другая хотела бы принять за сына, мне действовало на нервы такое изобилие нежностей.

Граф прищурил глаза.

– Моя жена хочет сказать, что она была бы очень рада иметь сына. Не обязательно адвоката, а просто сына.

Он засмеялся, издав некое ржание:

– Кажется, завтра или послезавтра вы возвращаетесь в Париж.

– Действительно.

– Наша дочь Дженнифер тоже туда едет.

Он подыскивал какую-нибудь остроту:

– Все дороги ведут в Париж… – закончил он, довольный.

Выдаст ли он мне восклицание «Ах, Париж!»? Мне вдруг вспомнилось, что его первая жена была француженкой и что она ему дорого обошлась. Вмешалась графиня: