– … и главное: «На первом месте ваши интересы, а не его». Это так понятно! – Стрельцова помотала бутылкой, – А тут… Люд-ми-и-ла, тётка с кошёлкой! У неё вообще есть интересы?
Вика вскочила и выхватила из стопки макулатуры дамский журнал, видимо, по ошибке оказавшийся в аскетичной Катиной квартирке.
– Вот, смотри, как пишут: «Не растворяйтесь в нём!» Мила, коне-ечно, не растворяется. Да она просто влезла в его жизнь! Щи! Сковородка! Половая тряпка!
– Ты её совсем не знаешь, – Катя покачала головой и нахмурилась.
– Видок говорит сам за себя!
– Беременность. Мы не видели её до замужества. Вероятно, она хорошенькая. Лицо приятное.
– Пухлое и отёкшее. И одеваться не умеет.
– Скорее всего, дело в деньгах. – тихо возразила Меркулова, – Она небогата.
– Катька, ты помнишь! – погрозила пальцем Вика. – Даже в нищенские студенческие годы я так не одевалась. Людка эта пирогами его заманила.
– Какими пирогами? – улыбнулась Катя.
– Затащила его домой, накормила пирогами, по головке погладила. И всё – готов ясен сокол! – Вика хлопнула по коленке. – Зачем куда-то идти? Завоевывать женщин, знающих себе цену? Ерунда всё эти глянцевые советы.
– Не знаю, – Меркулова тоскливо посмотрела в окно. – Я так и не научилась влюблять.
– Просто делай, как эта арбузина, – хмыкнула Вика.
– Я в состоянии борщ сварить, только мужчины в гости не захаживают, – пожала плечами Катя.
– Обслуживать, обстирывать, накармливать – не моё! – Вика поднялась и стукнула кулаком. – Пусть лучше останусь одна на всю жизнь, чем превращусь в кошёлку!
В следующее воскресенье Игнат вновь появился на пороге. Вика встретила его хмурым взглядом и даже не пыталась изобразить восторг по поводу дочери. Нянчить и успокаивать девочку она предоставила Кате. Та взяла малышку на руки и хотела уйти, но мужчина остановил.
Игнат погладил пальцем край пелёнки, укрывавшей девочку, и пророкотал:
– Пожалуйста, останьтесь. Мне нужно поговорить с вами обеими.
Он вгляделся в Катю с таким тревожным ожиданием, что та поняла: избежать участия в очередной разборке не удастся. Меркулова, вздохнув, опустилась в кресло. Продолжая укачивать Владу, она исподтишка разглядывала её отца. Теперь, как никогда, понимала Вику и её готовность «сходить налево».
«Такого любовника ещё поискать. Внешне – будто герой кино, отважный воин, воплощение мужества и надёжности. С таким приятно даже просто постоять рядом. Вовсе не потому что влюбляешься (работая в школе, Катя приучила себя не зариться на женатых), а от того, что это волнительно. Даже стоя в другом конце комнаты, чувствуешь, словно он обнимает и защищает тебя, прячет от неурядиц. Будни раскрашиваются нотками южных карнавалов, сердце ликует от предвкушения близкого счастья. Словно в нудную обычную жизнь по недосмотру вписали строчки из любовного романа. Сразу вспоминаешь, что родилась на свет не „училкой“ и не старой девой, а вполне симпатичной женщиной, нужной миру, а значит, и населяющим его мужчинам. Что ты создана стать чьей-то женой и мамой… Ах, да впрочем, некогда думать о глупостях. Пора готовить обед. Да и о будущей работе нужно поразмыслить. Куда бы наняться, кому отдаться? Гм.»
Стрельцова тем временем устроилась в кресле и сложила руки на груди. Игнат пододвинул стул спинкой вперёд и сел напротив:
– Прежде всего, Вика, хочу извиниться. Мы не должны были тебе такого предлагать. Родную мать никем не заменишь.
