Читать онлайн Татьяна Чекасина - Золотая рыба

Как она угодила в эту женскую баню? Она никогда не моется в общей бане! Стыдно, будто одна голая. Хочет выйти, убежать. Выхода нет.

Сандра очнулась.

В окошках летнего домика (такие в спортивном лагере) – южное солнце.

– Позагораем? – предлагает Настя. – Я этим летом не загорала.

– Неплохо, но нет купальника…

– Да тут никого.

– Ну, да, женская баня…

Сандра стесняется родного тела. Но и Настя робеет. Из-за белья? Дешёвое, неприглядное. У Сандры – ярко-белое, импортное.

И другие – на полянку: Маргарита Трофимовна в немодном купальнике, тела Вали и Гали в уродливых платьях.

– Этот вояж мне напоминает древний, когда везли рабов на Крит. – Сандра говорит с Настей: кроме неё, никому не понять.

– Они работать ехали? – она оценивает эрудицию Сандры, но немного шутит.

– Нет, – на растерзание Минотавру, огромному быку. Их кинут в колодец, на дне которого этот бык. Знатные люди Крита будут наблюдать, как они крутятся, уворачиваясь, но бык убьёт одного, другого… Тому, который не погибнет, кинут канат и поднимут наверх. Если он привлекателен, то самая богатая дама сделает его любовником. Но и он умрёт от ран.

– Ну, Саша! И в дороге, и тут – байки! – У Риты (Маргариты Трофимовны) их паспорта.

– Это не байки. Это история мира. Я не вам…

– А кому? Ей? Эх, Саша, какая ты юная…

– Давай вверх, – Настя тайно кивает в направлении горы (они у подножья).

Одеваются, идут. В тени прохладно. Солнце лишь с одного бока горы. С другого, наверняка, тень.

Подъезжая сюда, в конце пути они видели в окна вагона много пологих гор, точнее сопок, охровых, фиолетовых… Будто на картинах. Вблизи – тёмный лес. Эта крутая. Они входят в лес. Они входят в гору. Тропинка, но второй шаг выше первого и так далее. Ого: домик внизу и эти… тела. Загорающие. Рита глядит в небо.

Выше, выше! Деревянный домик, как игрушечный! «Тела»: где кто?

– И эти – на гору? – хихикает Настя.

– Ну, уродки!

Они глядят с высоты, хохоча и смеясь.

Деревьев нет. И тропинки нет, неровные ступени, будто камень напилен неопытной рукой. Из трещин – ветки, маленькие деревца…

– Давай, пойду первой? – Сандра обходит Настю.

У той на распаренном лице – извинение, мол, подбила и выдохлась. Одной рукой придерживает не модную тёмную юбку, другой ищет, за что бы ухватиться. Сандра – ловкая, в классных джинсах, даёт руку, и вот ими преодолена круча.

Перед «скалолазками» площадка, на ней ветерок. Как хорошо! Забывается трудное карабканье. Сверху виден этот непонятный населённый пункт: столовая, контора, баня…

С другой стороны необыкновенный ландшафт: зелёная долина, голубая река и… город, о котором не догадывались. Дома, улицы…

– Гляди: тропинка. К реке!

– Давай – к реке, – тут же велит Настя.

Вот и берег. Вода кристальная. На тёплых камнях разувают горячие ноги, окунают в воду.

Сандра плещет и на лицо. У неё никакого макияжа. У Насти плотный, но на губах нет помады.

Настя болтает ногами в воде:

– Рита, наверное, подымет базлан[1]…

– Да, Рита любит поднять базлан, – для Сандры слово новое, явно – не литературное.

– А пошла она…, – намекает Настя на ещё более не литературное. – Давай в город махнём. Вон дорога…

В городе они гуляют курортными улицами. Горожан нет, как вымерло. Банальный день на юге. Настя в ларьке набирает открыток с видами, ей всё-всё нравится.

– На дерьмовый дармовой обед мы не попадём.

– Завтрак на грани выживания, – напоминает Сандра.

Они опять хохочут: каков завтрак, таков будет и обед!

– А мы отобедаем, – предлагает Сандра. – Будьте добры, где тут кафе?

– Блинная! – машет рукой какой-то дядька: – Туристки?

– Да-да, мы – туристки! – выкрикивает Настя, не давая ответить.

Они входят в блинную. Внутри деревянная отделка, лавки… По две порции. С маслом. Со сметаной. На улицах горячо. Тут прохладно. Блины отличные. Народа нет.

– Как хорошо!

– Как хорошо! – вторит Настя.

Они бредут улицей, которая уходит вверх.

Океан. Вернее, бухта, но огромная. И корабли, корабли… Под разными флагами. Да-да-да! Океан! И – порт.

– Импрессионизм, – бормочет Сандра.

– Одесса, – вздыхает Настя.

Пора обратно. Как приятно путешествовать!

У дверей – Рита, глядя вдаль. Увидев их, – в домик.

На кроватях дремлют Валя и Галя. Рита шипит недовольно, но и она – на кровать.

…Нереальная река в нереальной долине, курортный белый город поднимается террасами вверх. И главное: морской порт. Вода океана мерцает. Вода – много мелких зеркал, от каждого – луч. Сталкиваясь, они делают зыбкими и воду, и корабли.

– «Летучие голландцы», – улыбка Сандры ещё одной легенде.

Вечер в этом краю долго не наступает, а, придя, переходит в ночь, до того тёмный. Звёзды на бархатном богатом небе, как блёстки на платьицах кукол в театре кукол (Москва, Садовое Кольцо). Тут их много: отдаёт безвкусицей.

– Вы куда? – налетает Рита.

Отужинав, идут из «тошниловки»[2](опять выдала Настя). Грубоватый юмор – определяет Сандра, но ругает Риту, Маргариту Трофимовну:

– Надоели её откровения: «Бац – по морде, – фингал; бац – по морде, – отёк».

– Рита давно мужем не бита!

– А Галя: «Господи, спаси!»

– Валя – чёртова краля.

И они хохочут! Они идут в темноте, хохоча и смеясь. Они не верят в бога, у них нет мужей. И не надо! Детей нет, и, наверняка, не будет никогда! И это так хорошо!

Кое-как удирают. Туда, где гремит музыка.

– Давай – на пригорок, оттуда видно, – предлагает Настя.

Не на танцплощадку?

Динамики гремят знакомым итальянским мотивом. Италия, будто рядом: там и тут – океан.

Сандра ликует: у неё доброе, открытое общение! Она дружит по одной схеме: лучше тебя нет никого, и другие люди – против нас двоих. И я буду охранять тебя, беречь, дорогая моя Настя! Но знает об этой девушке немного. Телефонистка, родилась в городе Клин. У неё маленький братик и маленькая сестрёнка. Ей целых двадцать два года! Что ещё узнала в долгой дороге? Больше никакой информации? Но она такая добрая, а, главное, внимательна к словам эрудированной визави.

А Рита в дороге, когда Настя вышла из купе: «Вы давно такие дружные?» «Нет, мы в этой конторе…» «А-а», – тянет Рита, Маргарита Трофимовна, которой они по велению начальницы конторы отдают временно в обмен на проездные билеты свои паспорта. Но это – не одно удивление удивительного вояжа.

Настя отказалась выйти в танцевальный круг. Они, будто две девочки, глядят с галёрки на балет.

– Уродки!

У Сандры пара книг. Учебник и стихи (Апухтин, Соловьёв, брат теософа)… В памяти и другие авторы, не только поэты. Прочла немало за долгие и трудные, – думает она, – восемнадцать лет.

Комментарий:

– Это не люди! Ишь, топают! Пыль клубится. Дарвинизм…

Они, молодые и здоровые, глядят на этих уродов в пыли, хохоча и смеясь. Они-то – не уродки. Настя, правда, считает себя неуклюжей. Она не любит своё имя (не Алла!), но от этой неправильной оценки её избавит новая подруга.

Итальянская музыка гремит курортным вечером:

«Мам-ма-ма, мам-ма Мария!»

– Воздух, – роняет Настя. – Ну, как в Одессе…

– Да это же юг! – кивает Сандра.

Она любит Крым, Евпаторию. Она и её родня летом отдыхают в Крыму. В Одессе не была.

– А ты отдыхаешь там? – и будто натыкается на преграду.

– Я жила там. Рядом с портом. Моя мать проститутка.

– Твоя мама?!

Вот это кошмар! Сильнее того, что у Риты (муж алкоголик, её бьёт). А в дороге Настя этого не говорила. Да и вообще не говорила ничего.

– А теперь мы на сто первом километре, и она в прачечной работает. Нас выселили из Одессы.

– И давно?

– Этой зимой. Вернулись в Клин. Клин клином… Но и оттуда… В деревню.

– И брата и сестру – в деревню?

– Да.

Надо же, на сто первый километр! Туда из Москвы выселяют не нормальных людей…

«Её надо выселить на сто первый километр! Она нигде не работает, торчит у “Метрополя“. Проститутка она. Со мной не здоровается! Это для милиции. Распишитесь». Консьержка Антонина Егоровна говорит громко, а дверь из комнаты в прихожую открыта. Мама с бабушкой дуэтом: «Дома дети!» Уходит, а голоса кипят, бурлят, как вода, под которой выключили конфорку: «Её хоть не пускай…»

Кто – «дети»? Верунька, да, вундеркинд этот. Читает «Алису в стране чудес», как и полагается умной малышке в интеллигентном доме. Папа – доктор наук. Но Сандра – не какая-то малявка! Она знает такие слова! И это, ею не употребляемое, – «проститутка». Она не ребёнок! «Какой ты ребёнок, Саша» – глупый вывод Риты, Маргариты Трофимовны.

Настя не может быть порочной! Хотя её мама… «Мать», – говорит она.

Они глядят на танцплощадку (решение Насти). Она не умеет танцевать?

Парней полно. Откуда они в этой женской бане? Из города? Видимо, да. Некоторые на мотоциклах, вон – у забора. А велики – внутри ограды.

Да, этот «детский спортлагерь» для активного пола – заведение. Шагнёшь с гор, с террас белого города в яму, как у Куприна (тайная литература для мамы с бабушкой). Тут на всех дам клиентов не хватает. И вон они, тихие на лавках под фонарём (не красного цвета).

«Опять повернулась». Некие «повороты» – один за другим с начала этого вояжа. Как мало времени минуло, немного более недели, а повороты… Первый: отбирают паспорт в обмен на проездной билет. Второй: удивительные тётеньки-попутчицы. Риту муж бьёт, а у Вали ребёнок умер. Галя – и вообще фантастика, – верит в бога! Они из каких-то отдалённых деревень! Настя казалась вполне нормальной… И – поворот. Её мама – ночная бабочка! Удивительно: у этих мадам бывают семьи?!

– Надо вымыться до пояса, мы тут одни (женская баня).

– Ну, да, – у Насти на лице килограмм туши, румян…

Рита глядит в направлении танцев. Увидев их, – в дверь.

Сандра берёт варежку, губку, мыльницу, зубную пасту, щётку… А Настя, кое-как оттерев макияж, кроме полотенца (у Сандры два, не считая салфеток) обмылок. В дороге не видела этой странности, в вагоне каждый индивидуально моется в туалете.

Тут умывальник общий, на улице. Длинная труба с воткнутыми в неё металлическими гвоздями; поднимешь – струйка холодной воды. Такой в спортлагере. Правда, там ещё отдельные кабинки. Её, только принятую в спортивную школу (идея папы), не отпускали мама и бабушка! Не ехать – отчислят. В итоге вернулась победительницей в соревнованиях. А вот из этого вояжа вернётся ли победительницей?