– Не стреляй в меня. Подожди.
Заговорили с ним на прекрасном русском языке. Евгения осенило, и он спросил:
– Ты от этих пришла? Уговаривать меня?
– Разве я похожа на их посланницу?
И тут белая фигура приблизилась к окопчику Медведева настолько, что он смог её рассмотреть во всех подробностях. Перед ним, в нескольких сантиметрах от земли висела молодая женщина, одетая в нечто отдалённо напоминающее монашескую рясу и полностью скрывающий волосы белый платок. На фоне белых одеяний выделялось дающее свет, лучезарное, красивое лицо, хранящее на себе печать смирения и покоя.
Не набожный, но верующий Медведев, подумал то, что и любой другой на его месте бы подумал. Сначала он засомневался в своём психическом здоровье, – что не мудрено, – а потом вообразил, что к нему пришла божья матерь, чтобы утешить и, возможно, спасти.
– Нет. Вы пришли ко меня, то есть, за мной?
– Я знаю, что тебя ждёт. Самоубийство – это грех. Но тебе Евгений не удастся навеки погубить свою бессмертную душу. Ты замешкаешься и не успеешь убить себя. Тебя захватят живого в плен. Умрёшь ты под пытками – на камеру тебя оскопят и отрежут голову. Ты же знаешь, как это бывает, сам не без греха. Твои палачи не поленятся, найдут адрес твоей матери и вышлют ей диск с последними минутами её сына.
– Что? Нет! Я застрелюсь сейчас же.
– Не глупи, Евгений, судьбы не изменишь. Я пришла, чтобы тебе помочь.
– Помочь?
– Я перенесу тебя в другое место, подальше отсюда. Понимаешь? Тебе остаётся дать согласие, и всё кончится хорошо.
– Какие могут быть сомнения? Я хочу убраться отсюда, да.
– Выбор за тобой, Женя. Можешь принять мученическую смерть или принять участие в игре. Вас будет тринадцать, а получит то, чего хочет, всего один. Согласен?
– ДА! ДА ДА ДА!
Земля из-под ног Медведева ушла, он на миг повис в пустоте, затем его ударило кромешной тьмой, чтобы в следующую секунду ослепить нестерпимо ярким белым светом…
Профессиональный квартирный вор, Пётр Куницын, давно наколол этот двухэтажный уродливый особняк, третий год зреющий бетонной поганкой в коттеджном посёлке, в тридцати километрах от столицы. По полученной им наводке от горничной Стеши, горячей кобылки 25 лет, любящей лихих людей, знающих толк в акробатических сексуальных пируэтах на кровати, вор знал, что хозяев этой ночью в доме быть не должно, а значит, путь к заветному орешку потайного сейфа открыт. Поговорка: «Хоть мал, да удал», – как нельзя лучше подходила Куницыну, он умел угодить женщине, охочей до ласк, раззадорить, вскружить голову, а потом, использовав, беспардонно обмануть и бросить. Маленький рост не мешал, а помогал ему по жизни в любых делах и начинаниях.
Куницын всего один раз отбывал наказание в колонии общего режима, но к двадцати семи годам превратился в умудрённого опытом домушника, действовавшего всегда в одиночку. Попадаться он не собирался, хватило того первого раза, когда его схватили из-за предательства подельника. Срок пошёл на пользу его профессиональным навыкам, но повторять изученное однажды он не желал не под каким соусом. Не нравилось ему сидеть в четырёх стенах и ходить по свистку на лесосеку.
Сигнализацию Стеша обещала отключить или на крайний случай испортить перед уходом – тогда Пётр спокойно мог работать. В дом он проник через воздуховод. Снял внешнюю решётку и пролез по узкому квадратному лазу и, выдавив вторую решётку, вывалился в кухню. Кто другой бы не смог повторить его подвиг, а Куницын, – ростом метр пятьдесят восемь и весом всего пятьдесят пять кило, – пользуясь тренированной гибкостью тела, прополз змеёй и глазом не моргнул. В доме пахло плохо: чем-то терпким до тошноты, отчего свербело в носу и першило в горле. То ли хозяева увлекались индийскими благовониями, аромата которых Куницын терпеть не мог, то ли они травили тараканов.
