Почему ты молчишь? Ты знаешь, я человек ненавязчивый, но я почти обижена. Или может, тебя вконец околдовала принцесса, и ты потерял дар речи? Может, мне больше не молиться об избавлении тебя от нее?;)
Когда у нас показывали открытие Ипподрома и дали крупным планом императорскую ложу, дядя Марко, увидев принцессу, не донес до рта чашку с кофе, так и застыл, уставившись в экран. Через пару лет она точно будет одной из первых красавиц, каких я вообще когда-либо видела. Она и правда шикарная блондинка, просто умереть от зависти! А какие глаза! Какой изгиб бровей! Не удивлюсь, если ты уже передумал заниматься археологией;))) Вы с ней вместе хорошо смотритесь, кстати! :)
Императрица, как всегда, великолепна. Как она себя держит! Я больше всего жалею о своем отравлении из-за того, что упустила возможность вблизи поглядеть на нее. Ооочень надеюсь, что ты расскажешь мне о ней подробно!
Кто этот красавец-возница, который в первый день выиграл четыре забега? Комментаторы на ТВ были как-то скупы, а в сети я нашла про него совсем мало: Василий Феотоки, семья незнатная, отец погиб в автокатастрофе, одна сестра монахиня (!), а другая еще маленькая. Ездит верхом с 10 лет, зарабатывает на жизнь веб-дизайном (ну теперь-то не придется уже, наверное, разбогатеет!). По ТВ сказали, что в колесничных бегах он тренируется только год, все поражены его нынешним успехом. Сгораю от любопытства и жду, что ты расскажешь о нем побольше!
А у тебя был такой вид, будто ты, надевая рубашку, забыл вытащить вешалку! Что там с тобой происходит? Мамик звонила и бодро доложила, что все прекрасно, но честно говоря, я немного беспокоюсь.
Пожалуйста, черкни хоть пару строчек!
Твоя Лаура.
* * *
Дари глядела на огромный экран, где крупным планом показывали Василия – во втором заезде он пришел после Ставроса, но в третьем опять победил, – и думала, что у него очень красивая улыбка и вообще он ужасно пригож и напоминает античного героя… Наверное, если бы греки до сих пор создавали свои глиняные вазы с росписями, они бы изображали эти бега и победителей… А может, они и теперь такое делают?
– Послушай, Лари, а у вас тут не делают расписных ваз или статуэток… ну, как вот в античности, с изображениями героев, победителей на играх?
– Делают! Есть несколько фирм, которые этим занимаются, у нас в Городе «Лекиф», а самая известная – «Амфора» в Афинах, они даже по древней технологии делают вазы, но такие ужасно дорогие, по современной дешевле, конечно… Статуэтки тоже, да! А ты что, думаешь, изобразят ли Василя на вазе, если он победит?
Дари покраснела.
– Нет… Так просто, подумалось…
Она не решилась признаться Иларии, что думала о Василии. Ее саму смущало, что она слишком много о нем думает – и это вместо умной молитвы! Но какая молитва на ипподроме, в таком шуме, в таком азарте?! А вот Лари, она молится? Что-то не похоже… Но спрашивать об этом, наверное, неприлично – все-таки молитва это такое… интимное. Правда, в ее обители на родине сестры порой спрашивали друг у друга, «как идет умное делание», на каковой вопрос было принято, смиренно потупя взор, отвечать нечто вроде: «Помаленьку, с Божией помощью, вашими молитвами», – но, пожив в обители Живоносного Источника, Дари уже усвоила, что тут не принято любопытствовать о мере духовного преуспеяния и вообще о внутренней жизни других: это было личное дело каждого, лезть в эту область без приглашения считалось дерзостью.
