− Бог любит троицу, − напомнил он, наливая сержанту третью. Тот выпил и, прощаясь, порекомендовал переместить траур на Мичуринскую, где в тихих спокойных уютных двориках патрули появлялись крайне редко.
− За щё ж ви, тётя, так полюбили дядю, − пританцовывая, напевал Фунтик, чрезвычайно довольный благосклонностью к нему Всевышнего. – Гля, комсомолочки, − он кивнул в сторону щебечущих на скамейке старшеклассниц, одна из которых эротично облизывала шоколадное мороженое, другая, закинув ногу за ногу, что-то заговорщически шептала ей на ушко. − Поди, уже трахаются, − предположил он, ища союзничества в глазах товарища.
− Переходный возраст у девочек заканчивается в 14 лет, а у мальчиков – в 75, когда они начинают понимать, что это уже их последний переход.
Фунтик хихикнул, выражая полную солидарность в отношении 75-летних мальчиков….
Глава 14. Гастролеры знакомятся с Карлсоном, который живёт на крыше
Вняв совету сержанта, друзья прошли квартал. Обустроились в беседке для доминошников, мирно сожительствующих с представителями непрофильных специальностей − картёжниками и пьяницами, где последние доминировали, склоняя в свои ряды добропорядочных козлятников.
Из-за угла к беседке, прихрамывая на правую ногу, направлялся странный тип: в генеральских шароварах с лампасами, с кроссовкой на правой ноге и в скороходовском полуботинке на левой. Кроссовка была на несколько размеров больше: вероятно, из-за опухшей ступни.
На нём была шёлковая пёстрая цыганская рубаха с воланами и перламутровыми пуговицами, пришитыми накрест белыми нитками. Венчала гардероб ковбойская шляпа с кокардой, что придавало гостю ещё больше индивидуальности, экстравагантности и экспрессии.
– Что за нонконформистский стиль одежды? Какое чудное сочетание стилей! − восторженно встретил Жульдя-Бандя представителя высокой моды, теребя кружевную оборку рубахи. − Какое тонкое понимание природы бытия! − глядя на сочетание кроссовки со скороходовским полуботинком, восхищался он. − Сю, можно сказать, реализм! Это форма одежды или стиль жизни?
Фунтик тяжело вздохнул: крутя головой, выдохнул ещё тяжелее, надувая при этом губы. Он сознавал, что ближайшие четверть часа будут посвящены бродяге.
− Вы у кого одеваетесь − у Джанни Версаче?! − бродяга пожал плечами, силясь понять смысл вопроса. − У Джорджио Амани?! − тот кивнул, предполагая за сотрудничество со следствием получить причитающуюся стопку. − Какая тонкая работа! Можно сказать − супер оригиналь. Чувствуется рука мастера, изваявшего такой замысловатый сюжет. Фунтик, так это же летняя коллекция Дома высокой моды Пьера Кардена! − Жульдя-Бандя шлёпнул дружка по предплечью и с неподдельным интересом стал осматривать одеяние пролетария.
Тот втянул сквозь верхние резцы воздух, покрутив головой окончательно.
− Это же доспехи времён доисторического материализма! Ты у нас просто авангардист-любитель, − он похлопал авангардиста по плечу. − Хочешь разделить с нами радость бытия? Выпить хочешь? − видя лёгкое замешательство на лице пришельца, пояснил Жульдя-Бандя.
Любитель, конечно же, хотел и, не раздумывая, приземлился на скамейку в ожидании радости, предоставляемой бытием.
Добрый дядя налил ему полстакана мадеры и, выкладывая закуску, положил перед ним ломоть куриной ветчины:
− Угощайся, будь как дома.
Авангардист жадными глотками осушил стакан, оставив на обветренных губах глянцевую плёнку. Янтарного цвета, лёгкая, пикантная, карамельно-орехового вкуса мадера показалась пролетарию компотом. Он по-свойски разломал ветчину на две части: жуя, равнодушно признался:
